Копибара сидела в «русском» ресторане и кушала. И откуда-то сверху, из скрытых динамиков играла музыка. И уже Агутин спел и Пугачева и Вера Брежнева и Гагарина и вдруг запел Кобзон:
«Я прошу, хоть ненадолго, боль моя ты покинь меня».
Нет, Копибара не является поклонником Кобзона, но вдруг
поняла - Кобзон умер. Его больше нет. Она поняла это не тогда, 30 августа, когда узнала из новостей, что Кобзон умер. А сейчас, когда любая его песня стала памятником ему.
И Копибара поняла, что люди умирают не тогда и не там, когда они умирают, а тогда, когда мы понимаем из песни, старого письма, куртки оставленной на вешалке - их больше нет.
И, значит, Кобзон умер не 30 августа в своей квартире, а сегодня, 7 октября 2018-го в подмосковном ресторане.
И Копибара подумала, а вдруг она так бы никогда и не поняла где живут и умирают люди, а вдруг кто-то так и не поймёт этого...
И отец или брат, умерший много лет назад, так и останется живым, лишь ненадолго вышедшим за хлебом человеком.
«Я прошу, хоть ненадолго, боль моя ты покинь меня».
Нет, Копибара не является поклонником Кобзона, но вдруг
поняла - Кобзон умер. Его больше нет. Она поняла это не тогда, 30 августа, когда узнала из новостей, что Кобзон умер. А сейчас, когда любая его песня стала памятником ему.
И Копибара поняла, что люди умирают не тогда и не там, когда они умирают, а тогда, когда мы понимаем из песни, старого письма, куртки оставленной на вешалке - их больше нет.
И, значит, Кобзон умер не 30 августа в своей квартире, а сегодня, 7 октября 2018-го в подмосковном ресторане.
И Копибара подумала, а вдруг она так бы никогда и не поняла где живут и умирают люди, а вдруг кто-то так и не поймёт этого...
И отец или брат, умерший много лет назад, так и останется живым, лишь ненадолго вышедшим за хлебом человеком.