Форум
30 июля режим ЧС (чрезвычайной ситуации) был введен в четырех регионах страны. Об этом заявил министр природных ресурсов России Дмитрий Кобылкин в ходе совещания главы правительства Дмитрия Медведева с вице-премьерами.
«Наиболее сложная обстановка в Иркутской области, Красноярском крае, Республиках Саха (Якутия) и Бурятия. Площадь лесных пожаров зонами контроля составляет 2,7 миллиона гектаров, что на 12% больше уровня прошлого года», — подчеркнул он.
Сам же премьер-министр уточнил: губернаторы должны «не говорить какие-то общие слова или пальцем наверх показывать, а лично заниматься этим вопросом».
Масштабы катастрофы действительно поражают воображение — «легкие планеты» вовсю полыхают не только в вышеуказанных, но и в соседних регионах — сразу в десяти регионах: в Хабаровском, Пермском и Забайкальском краях, Тюменской областях, а также в Ямало-Ненецком автономном округе.
Скорость распространения огня велика. Как сообщил «СП» член Общероссийского национального фронта (ОНФ) и Добровольного пожарного общества Иркутска Сергей Апанович, 30 июля по состоянию на 6:00 (мск) в границах одного только Прибайкальского национального парка обнаружено 5 новых возгораний площадью в 700 гектаров, тогда как 29 июля их было всего 3 на площади только в 4,5 гектара. При том, что всего в регионе насчитывается 31 очаг (около 29 тысяч гектаров), локализовать удалось всего 10 (6 000 гектаров). Ситуация осложняется тем, что из-за резкого подъема уровня воды в Тулуне федеральные трассы перекрыты, и перебросить наземным способом личный состав и технику в зоны возгораний не представляется возможным.
Природное бедствие породило просто ураганную волну эмоций практически во всех доступных россиянам соцсетях. Люди недоумевают: по какой же такой причине безбрежные, как их учили еще со школы, лесные просторы страны сейчас пожирает огонь?
Масла в огонь народного негодования неслабо подбавило и относительно свежее высказывание губернатора Красноярского края Александра Усса. Он, напомним, во время встречи со студентами СФУ в рамках дискуссионного клуба «Диалог на равных» заявил, что лесные пожары — «это обычное природное явление, бороться с которым бессмысленно, а может, даже где-то и вредно». По его словам, вся «драматизация» вокруг ситуации связана «с высоким уровнем задымления».
Это высказывание заставило россиян припомнить приказ Минприроды от 2015 года, согласно которому региональные власти могут не тушить лесные пожары, если они не угрожают населенным пунктам, объектам экономики, а «прогнозируемые затраты на тушение превышают прогнозируемый вред».
Впрочем, директор института лесоведения РАН Андрей Сирин в беседе с корреспондентом «СП» отметил, что подобные пожары, действительно, являются вполне естественными природными явлениями, причем циклическими — есть годы с высокой пожарной опасностью, а есть — с низкой.
— Кроме того, ряд экосистем просто не может нормально функционировать без прохождения по ним огня. Классический в этом плане пример — всем известные саванны. Если для них свести на нет вероятность пожаров, они не будут такими, какими есть сейчас. То же самое верно и в отношении некоторых дальневосточных и сибирских лесов.
«СП»: — Но ведь три миллиона гектаров — это же грандиозная цифра! В 12 раз больше площади всей Москвы.
— Тут есть две немаловажных детали. Во-первых, мы воспринимаем нашу страну как единое целое, мысленно сопоставляя миллионы охваченных пожарами гектаров в отдаленных регионах Сибири и Дальнего Востока с густонаселенной европейской частью. А ведь не надо сбрасывать со счетов существенные различия территорий хотя бы по климатическим особенностям. Например, по сравнению с текущей ситуацией пожарная обстановка в том же 2010 году по своим последствиям была серьезнее, число непрямых смертей от возгораний торфяников в то время колебалась, по разным данным, от 30 до 50 тысяч человек.
«СП»: — Что же, тушить, действительно, не нужно?
— Нужно просто подходить к этому вопросу дифференцировано. И класть на чашу весов ставить не одну только эмоциональную составляющую, которая возникла в головах людей после тиражирования вырванных из контекста фраз губернатора Красноярского края. Тут еще не нужно забывать о том, что в основном большие возгорания происходят в труднодоступных районах, куда, по вполне понятным причинам, доставка спасателей и техники возможна только по воздуху. А это всегда риск. У нас же почему-то всегда вспоминают об уборке снега уже глубокой зимой, но никто не готовит сани летом. А в вопросе лесоохраны как раз нужна планомерная и методичная работа на упреждение.
«СП»: — Судя по скорости распространения бедствия, МЧС что-то не особенно торопится готовить сани летом…
— МЧС как раз готовится, однако я считаю, что бросать на борьбу с лесными пожарами МЧС и пожарные службы, если огонь непосредственно не угрожает жизни людей, не стоит. У любого огнеборца на интуитивном уровне действует постулат — сначала спасти людей, потом — имущество. В случае же со стихийными лесными пожарами логика должна быть другой. Например, не допустить распространения огня, не допустить перехода низового пожара в верховой и так далее…
«СП»: — Кто же тогда должен бороться с лесными пожарами?
— Это прямая обязанность лесоохраны и лесников. Если проводить параллели, то институт лесоохраны — это то же самое, что и институт участковых уполномоченных в системе правопорядка. Уберите участковых как явление, и никакая современная техника, никакие современные методы не позволят предотвратить преступления. К сожалению, именно это и произошло с лесоохраной, когда в 2006 году вступил в действие новый Лесной кодекс. С его принятием была фактически уничтожена работа, проводившаяся на протяжение последних 300 лет, со времен Петра I. У нас была, на мой взгляд, лучшая в мировой практике система охраны лесов. Поэтому мы спокойно могли помогать и другим странам справляться с лесными пожарами.
«СП»: — Что с ней сейчас? Он мертва?
— Конечно, худо-бедно она сейчас как-то восстанавливается. Но, во-первых, не стоит забывать о том, что возрождать уничтоженное всегда гораздо дороже и дольше, чем создавать. Во-вторых, нужно помнить, что никакие дистанционные методы не заменят человека, они могут только помочь. Например, очаг возгорания можно залить водой с самолета. Но потом-то за ним обязательно нужно следить на земле в течение нескольких суток, так как ветер в любой момент может раздуть спрятавшиеся в корнях деревьев головешки.
Человеческий же потенциал лесоохраны, к сожалению, давно потерян, люди из этого сектора ушли. А ведь там работали целые династии, профессиональные навыки передавались из поколения в поколение! Лесники следили за санитарным состоянием леса и досконально знали, в каких местах наиболее вероятны возгорания, могли гасить очаги на самых ранних стадиях, не давая огню разойтись. Так что тут нужна долгая комплексная работа. Ну и, конечно, нужно проводить работу с населением.
«СП»: — Какую именно?
— Ни в советское время, ни даже в «лихие девяностые» из окон автомашин не выбрасывалось столько окурков, как сейчас. Вне городов они сдуваются потоками воздуха на обочины, где всегда много горючего материала — мусора и сухой травы. И 95% лесных возгораний в населенных районах происходит именно из-за этого. Полагаю, многие люди из тех, что активно требуют от государства гасить лесные пожары, делают именно так. А ведь государство — это и есть мы сами. Если все перестанут создавать источники огня, будет очень хорошо. Посмотрите, Финляндия и Швеция находятся в той же природной зоне, что и мы с вами, а там лесных пожаров нет. Даже в Белоруссии пожаров и то гораздо меньше.
— Да, раньше имело место случаи, когда даже те, кто призван охранять лес от пожара, поджигали его, а потом получали липовый акт паталогического обследования и назначали «санитарные» рубки, — продолжает тему Сергей Апанович — Но сейчас наша прокуратура очень серьезно проверяет все санитарные рубки. «Черные» лесорубы тоже заметали пожарами следы своей деятельности. Но в последние два года этот фактор, по крайней мере, в Иркутской области не оказывает практически никакого влияния на лесные пожары. На территории региона хорошо работают органы правопорядка, что вылилось в сокращении площадей незаконных рубок примерно на 50%.
Я не говорю о том, что проблема побеждена, она никуда не делась. Ущерб Иркутской области по итогам 2018 года «черные» лесорубы нанесли немалый. Но мы накладывали места незаконных рубок на места возгорания, и они не совпали. А в труднодоступных же местах пожары возникают в основном из-за так называемых «сухих» гроз с молниями.
«СП»: — Если с причинами пожаров все более или менее ясно, скажите, каким образом эту проблему нужно решать?
— Этим вопросом должен заниматься Рослесхоз, поскольку правового статуса у Министерства лесного комплекса для тушения лесных пожаров нет, только мониторинг. Причем только на федеральном уровне, чтобы не было потом перекладывания ответственности и вины на другие структуры. Мы от ОНФ уже выдвигали предложение возродить мощную группировку авиалесоохраны в статусе федерального подчинения Рослесхозу, а также вернуть последнему то, что было у него раньше на вооружении — малую авиацию для мониторинга и доставки к месту возгорания десантников-пожарных.
Конечно, крайне необходимо менять Лесной кодекс. Его действующая редакция — серьезное административное упущение. Если предыдущий вариант кодекса регламентировал всё и вся, и пожаров было меньше, то сейчас этого нет. Например, нынешний документ четко не прописывает обязанности арендаторов лесных участков предпринимать какие-то действия по тушению лесных пожаров. А ведь очень многие такие участки находятся именно в аренде, и прибыли от их использования очень велики.
Еще один болезненный вопрос — увеличение численности государственного лесного и пожарного контроля. Кроме того, мы также настаивали на улучшении степени оснащенности этих кадров техническими средствами — беспилотными летательными аппаратами, квадрокоптерами для раннего обнаружения и ликвидации возгораний, а также пожарными и оперативными автомобилями, тяжелой техникой. Соответствующее указание президентом было, конечно, дано, но увеличение в результате оказалось незначительным, а техническая дооснастка — недостаточной.
«Наиболее сложная обстановка в Иркутской области, Красноярском крае, Республиках Саха (Якутия) и Бурятия. Площадь лесных пожаров зонами контроля составляет 2,7 миллиона гектаров, что на 12% больше уровня прошлого года», — подчеркнул он.
Сам же премьер-министр уточнил: губернаторы должны «не говорить какие-то общие слова или пальцем наверх показывать, а лично заниматься этим вопросом».
Масштабы катастрофы действительно поражают воображение — «легкие планеты» вовсю полыхают не только в вышеуказанных, но и в соседних регионах — сразу в десяти регионах: в Хабаровском, Пермском и Забайкальском краях, Тюменской областях, а также в Ямало-Ненецком автономном округе.
Скорость распространения огня велика. Как сообщил «СП» член Общероссийского национального фронта (ОНФ) и Добровольного пожарного общества Иркутска Сергей Апанович, 30 июля по состоянию на 6:00 (мск) в границах одного только Прибайкальского национального парка обнаружено 5 новых возгораний площадью в 700 гектаров, тогда как 29 июля их было всего 3 на площади только в 4,5 гектара. При том, что всего в регионе насчитывается 31 очаг (около 29 тысяч гектаров), локализовать удалось всего 10 (6 000 гектаров). Ситуация осложняется тем, что из-за резкого подъема уровня воды в Тулуне федеральные трассы перекрыты, и перебросить наземным способом личный состав и технику в зоны возгораний не представляется возможным.
Природное бедствие породило просто ураганную волну эмоций практически во всех доступных россиянам соцсетях. Люди недоумевают: по какой же такой причине безбрежные, как их учили еще со школы, лесные просторы страны сейчас пожирает огонь?
Масла в огонь народного негодования неслабо подбавило и относительно свежее высказывание губернатора Красноярского края Александра Усса. Он, напомним, во время встречи со студентами СФУ в рамках дискуссионного клуба «Диалог на равных» заявил, что лесные пожары — «это обычное природное явление, бороться с которым бессмысленно, а может, даже где-то и вредно». По его словам, вся «драматизация» вокруг ситуации связана «с высоким уровнем задымления».
Это высказывание заставило россиян припомнить приказ Минприроды от 2015 года, согласно которому региональные власти могут не тушить лесные пожары, если они не угрожают населенным пунктам, объектам экономики, а «прогнозируемые затраты на тушение превышают прогнозируемый вред».
Впрочем, директор института лесоведения РАН Андрей Сирин в беседе с корреспондентом «СП» отметил, что подобные пожары, действительно, являются вполне естественными природными явлениями, причем циклическими — есть годы с высокой пожарной опасностью, а есть — с низкой.
— Кроме того, ряд экосистем просто не может нормально функционировать без прохождения по ним огня. Классический в этом плане пример — всем известные саванны. Если для них свести на нет вероятность пожаров, они не будут такими, какими есть сейчас. То же самое верно и в отношении некоторых дальневосточных и сибирских лесов.
«СП»: — Но ведь три миллиона гектаров — это же грандиозная цифра! В 12 раз больше площади всей Москвы.
— Тут есть две немаловажных детали. Во-первых, мы воспринимаем нашу страну как единое целое, мысленно сопоставляя миллионы охваченных пожарами гектаров в отдаленных регионах Сибири и Дальнего Востока с густонаселенной европейской частью. А ведь не надо сбрасывать со счетов существенные различия территорий хотя бы по климатическим особенностям. Например, по сравнению с текущей ситуацией пожарная обстановка в том же 2010 году по своим последствиям была серьезнее, число непрямых смертей от возгораний торфяников в то время колебалась, по разным данным, от 30 до 50 тысяч человек.
«СП»: — Что же, тушить, действительно, не нужно?
— Нужно просто подходить к этому вопросу дифференцировано. И класть на чашу весов ставить не одну только эмоциональную составляющую, которая возникла в головах людей после тиражирования вырванных из контекста фраз губернатора Красноярского края. Тут еще не нужно забывать о том, что в основном большие возгорания происходят в труднодоступных районах, куда, по вполне понятным причинам, доставка спасателей и техники возможна только по воздуху. А это всегда риск. У нас же почему-то всегда вспоминают об уборке снега уже глубокой зимой, но никто не готовит сани летом. А в вопросе лесоохраны как раз нужна планомерная и методичная работа на упреждение.
«СП»: — Судя по скорости распространения бедствия, МЧС что-то не особенно торопится готовить сани летом…
— МЧС как раз готовится, однако я считаю, что бросать на борьбу с лесными пожарами МЧС и пожарные службы, если огонь непосредственно не угрожает жизни людей, не стоит. У любого огнеборца на интуитивном уровне действует постулат — сначала спасти людей, потом — имущество. В случае же со стихийными лесными пожарами логика должна быть другой. Например, не допустить распространения огня, не допустить перехода низового пожара в верховой и так далее…
«СП»: — Кто же тогда должен бороться с лесными пожарами?
— Это прямая обязанность лесоохраны и лесников. Если проводить параллели, то институт лесоохраны — это то же самое, что и институт участковых уполномоченных в системе правопорядка. Уберите участковых как явление, и никакая современная техника, никакие современные методы не позволят предотвратить преступления. К сожалению, именно это и произошло с лесоохраной, когда в 2006 году вступил в действие новый Лесной кодекс. С его принятием была фактически уничтожена работа, проводившаяся на протяжение последних 300 лет, со времен Петра I. У нас была, на мой взгляд, лучшая в мировой практике система охраны лесов. Поэтому мы спокойно могли помогать и другим странам справляться с лесными пожарами.
«СП»: — Что с ней сейчас? Он мертва?
— Конечно, худо-бедно она сейчас как-то восстанавливается. Но, во-первых, не стоит забывать о том, что возрождать уничтоженное всегда гораздо дороже и дольше, чем создавать. Во-вторых, нужно помнить, что никакие дистанционные методы не заменят человека, они могут только помочь. Например, очаг возгорания можно залить водой с самолета. Но потом-то за ним обязательно нужно следить на земле в течение нескольких суток, так как ветер в любой момент может раздуть спрятавшиеся в корнях деревьев головешки.
Человеческий же потенциал лесоохраны, к сожалению, давно потерян, люди из этого сектора ушли. А ведь там работали целые династии, профессиональные навыки передавались из поколения в поколение! Лесники следили за санитарным состоянием леса и досконально знали, в каких местах наиболее вероятны возгорания, могли гасить очаги на самых ранних стадиях, не давая огню разойтись. Так что тут нужна долгая комплексная работа. Ну и, конечно, нужно проводить работу с населением.
«СП»: — Какую именно?
— Ни в советское время, ни даже в «лихие девяностые» из окон автомашин не выбрасывалось столько окурков, как сейчас. Вне городов они сдуваются потоками воздуха на обочины, где всегда много горючего материала — мусора и сухой травы. И 95% лесных возгораний в населенных районах происходит именно из-за этого. Полагаю, многие люди из тех, что активно требуют от государства гасить лесные пожары, делают именно так. А ведь государство — это и есть мы сами. Если все перестанут создавать источники огня, будет очень хорошо. Посмотрите, Финляндия и Швеция находятся в той же природной зоне, что и мы с вами, а там лесных пожаров нет. Даже в Белоруссии пожаров и то гораздо меньше.
— Да, раньше имело место случаи, когда даже те, кто призван охранять лес от пожара, поджигали его, а потом получали липовый акт паталогического обследования и назначали «санитарные» рубки, — продолжает тему Сергей Апанович — Но сейчас наша прокуратура очень серьезно проверяет все санитарные рубки. «Черные» лесорубы тоже заметали пожарами следы своей деятельности. Но в последние два года этот фактор, по крайней мере, в Иркутской области не оказывает практически никакого влияния на лесные пожары. На территории региона хорошо работают органы правопорядка, что вылилось в сокращении площадей незаконных рубок примерно на 50%.
Я не говорю о том, что проблема побеждена, она никуда не делась. Ущерб Иркутской области по итогам 2018 года «черные» лесорубы нанесли немалый. Но мы накладывали места незаконных рубок на места возгорания, и они не совпали. А в труднодоступных же местах пожары возникают в основном из-за так называемых «сухих» гроз с молниями.
«СП»: — Если с причинами пожаров все более или менее ясно, скажите, каким образом эту проблему нужно решать?
— Этим вопросом должен заниматься Рослесхоз, поскольку правового статуса у Министерства лесного комплекса для тушения лесных пожаров нет, только мониторинг. Причем только на федеральном уровне, чтобы не было потом перекладывания ответственности и вины на другие структуры. Мы от ОНФ уже выдвигали предложение возродить мощную группировку авиалесоохраны в статусе федерального подчинения Рослесхозу, а также вернуть последнему то, что было у него раньше на вооружении — малую авиацию для мониторинга и доставки к месту возгорания десантников-пожарных.
Конечно, крайне необходимо менять Лесной кодекс. Его действующая редакция — серьезное административное упущение. Если предыдущий вариант кодекса регламентировал всё и вся, и пожаров было меньше, то сейчас этого нет. Например, нынешний документ четко не прописывает обязанности арендаторов лесных участков предпринимать какие-то действия по тушению лесных пожаров. А ведь очень многие такие участки находятся именно в аренде, и прибыли от их использования очень велики.
Еще один болезненный вопрос — увеличение численности государственного лесного и пожарного контроля. Кроме того, мы также настаивали на улучшении степени оснащенности этих кадров техническими средствами — беспилотными летательными аппаратами, квадрокоптерами для раннего обнаружения и ликвидации возгораний, а также пожарными и оперативными автомобилями, тяжелой техникой. Соответствующее указание президентом было, конечно, дано, но увеличение в результате оказалось незначительным, а техническая дооснастка — недостаточной.
