Форум
История "постсоветской науки" – молекула общей истории России в наши годы, повторяет все ее существенные черты.
Обвал и кризис 1990-х – восстановительный рост 2000-х.
Но рост, который так и не позволил ни "догнать и перегнать" ведущие страны мира, на которые ориентируется Россия, ни завоевать те позиции, которые до 1990 г. занимал СССР.
Так обстоят дела и в экономике, и всоциальной жизни.
Так обстоят дела и в науке.
Обвал науки в 1990-е был особо болезненным из-за сочетания ("синергетический эффект") нескольких факторов.
Крах финансирования в обанкротившемся государстве, которое при этом махнуло рукой на науку ("не до вас тут!") – и одновременно поднятие шлагбаума, полная возможность уехать!
Совпало, понятно, не нарочно (теория заговора) – просто это две проекции одного явления, распада Советской системы.
По разным оценкам, с 1989-го, когда начался "исход", до 1994-1995 гг. (низшая точка кризиса) из России уехали от 25 до 40 тысяч ученых.
При этом от 80 до 90% уехавших по коротким контрактам (а таких было огромное большинство) – вернулись.
Количественно эффект эмиграции в общем сжатии науки невелик. Число научных работников за те же годы сократилось по средним оценкам с 1,5 млн до 600 000 – почти все ушли из безденежных НИИ и вузов в какой-то бизнес.
Но важно не количество голов, а качество. Уехали – сильные.
СССР был максимально конкурентоспособен в математике (примерно как в хоккее!).
К 1990 г. в СССР было 3 лауреата Филдсовской премии, высшей международной математической награды: Новиков, Маргулис, Дринфельд. Все они уехали в США.
Правда, академик Новиков работает "на два дома" – и в РФ, и в США.
В 1994 – 2010 гг. эту же премию получили еще 6 ученых из России. Все они, кроме Перельмана, к тому времени работали на Западе. Правда, сейчас двое из них – проф. Женевского университета Смирнов и проф. Колумбийского университета (США) Окуньков по совместительству заведуют лабораториями и в России.
После 2010-го представители российской математической школы эту премию не получали.Возьмем другую престижную международную премию – Европейского математического общества.
В 1992-2008 гг. ее получили 11 российских математиков. Это очень много – больше было только представителей Франции. Но из них сегодня лишь три (включая того же Перельмана) живут в России; четверо – в США, по одному – во Франции, Германии, Израиле, Швейцарии.
А после 2008 г. российские (или хотя бы получившие образование в России) ученые эту премию не получают. Примерно такая же картина и в других науках, где, правда, и СССР не имел сильных позиций.
Сегодня в Национальной АН США 5 иностранных членов из России: академики Соболев, Новиков, Фортов, Старобинский, Спирин. Это больше, чем из любой другой страны Вост. Европы, но гораздо меньше, чем из ведущих стран Зап. Европы: Франции и Германии (по 39), Англии (67), чем из Японии (29), КНР (23) и т.д.
И так обстоят дела по любому параметру элитной мировой науки.
Можно ли тут что-то изменить?
Естественно, прежде всего говорят о финансировании. Что ж: с 2000-го по 2018-й оно выросло в 13 раз. Конечно, этого все равно мало.
По данным Счетной палаты, РФ тратит на исследования и разработки 1,1% ВВП. Франция – 2,2%, Германия – 2,9 %, Англия – 1,7%.
Для сравнения, по данным Стокгольмского института исследования мира, за 2018 г. военные расходы составляли: в России – 3,9% ВВП, во Франции – 2,3%, в Англии – 1,8%, в Германии – 1,2%.
Так что в принципе резервы для увеличения финансирования науки есть.
Но уже в 2020-м Миннауки потратит на фундаментальные исследования 150 млрд руб., столько же составляет бюджет программы "Научно-технологическое развитие РФ". Бюджет Общества Макса Планка (основная научная организация Германии) в 2018-м – 1,8 млрд евро, 125 млрд руб.
Важна не только сумма денег, но и эффективность их расходования. Скажем, в том же Обществе Планка 23 500 сотрудников, а в НИИ Минобразования – в несколько раз больше (точную цифру узнать я так и не смог). Ясно, что "капитализация" каждого из них в среднем значительно меньше.
Может быть, поэтому в Обществе Планка работают 6 нобелевских лауреатов, а в нашей стране после смерти Ж. Алферова – ни одного?
Однако деньги – условие необходимое, но недостаточное.
Да, одна из очевидных причин отъезда из России – то, что на Западе платят больше.
Кстати, кроме зарплаты для комфортной жизни нужно многое, что от расходов собственно на науку не зависит – скажем, медицина, экология, законность.
Ну, а когда речь идет об ученых "высшей категории" (а уровень науки задают только они!), в дело идут иные приоритеты.
Деньги нужны, но "сдельщины" тут нет, формула "деньги – открытия – деньги" не работает.
Монетизация науки – всего лишь удобное бюрократическое огрубление.
Есть иные факторы. "Притяжение места" – чеховские сестры рвались "в Москву, в Москву", д Артаньян – в Париж, амбициозные ученые – в мировые научные столицы, Гарвард, Кембридж...
Важен "пьяный воздух восторга", "критическая плотность интеллекта", научные школы, семинары... Этим славилась советская наука – но паутина интеллектуальных связей часто разорвана, только обрывки висят на ветках НИИ...
Известно: рубить не строить, разрушить быстро, создать – долго.
Это все не к тому, что задача вернуть науке в России прежний блеск – неразрешима.
Все возможно, если ставить эту задачу как приоритетную, общенациональную, а не только "отчетную по финансированию".
Обвал и кризис 1990-х – восстановительный рост 2000-х.
Но рост, который так и не позволил ни "догнать и перегнать" ведущие страны мира, на которые ориентируется Россия, ни завоевать те позиции, которые до 1990 г. занимал СССР.
Так обстоят дела и в экономике, и всоциальной жизни.
Так обстоят дела и в науке.
Обвал науки в 1990-е был особо болезненным из-за сочетания ("синергетический эффект") нескольких факторов.
Крах финансирования в обанкротившемся государстве, которое при этом махнуло рукой на науку ("не до вас тут!") – и одновременно поднятие шлагбаума, полная возможность уехать!
Совпало, понятно, не нарочно (теория заговора) – просто это две проекции одного явления, распада Советской системы.
По разным оценкам, с 1989-го, когда начался "исход", до 1994-1995 гг. (низшая точка кризиса) из России уехали от 25 до 40 тысяч ученых.
При этом от 80 до 90% уехавших по коротким контрактам (а таких было огромное большинство) – вернулись.
Количественно эффект эмиграции в общем сжатии науки невелик. Число научных работников за те же годы сократилось по средним оценкам с 1,5 млн до 600 000 – почти все ушли из безденежных НИИ и вузов в какой-то бизнес.
Но важно не количество голов, а качество. Уехали – сильные.
СССР был максимально конкурентоспособен в математике (примерно как в хоккее!).
К 1990 г. в СССР было 3 лауреата Филдсовской премии, высшей международной математической награды: Новиков, Маргулис, Дринфельд. Все они уехали в США.
Правда, академик Новиков работает "на два дома" – и в РФ, и в США.
В 1994 – 2010 гг. эту же премию получили еще 6 ученых из России. Все они, кроме Перельмана, к тому времени работали на Западе. Правда, сейчас двое из них – проф. Женевского университета Смирнов и проф. Колумбийского университета (США) Окуньков по совместительству заведуют лабораториями и в России.
После 2010-го представители российской математической школы эту премию не получали.Возьмем другую престижную международную премию – Европейского математического общества.
В 1992-2008 гг. ее получили 11 российских математиков. Это очень много – больше было только представителей Франции. Но из них сегодня лишь три (включая того же Перельмана) живут в России; четверо – в США, по одному – во Франции, Германии, Израиле, Швейцарии.
А после 2008 г. российские (или хотя бы получившие образование в России) ученые эту премию не получают. Примерно такая же картина и в других науках, где, правда, и СССР не имел сильных позиций.
Сегодня в Национальной АН США 5 иностранных членов из России: академики Соболев, Новиков, Фортов, Старобинский, Спирин. Это больше, чем из любой другой страны Вост. Европы, но гораздо меньше, чем из ведущих стран Зап. Европы: Франции и Германии (по 39), Англии (67), чем из Японии (29), КНР (23) и т.д.
И так обстоят дела по любому параметру элитной мировой науки.
Можно ли тут что-то изменить?
Естественно, прежде всего говорят о финансировании. Что ж: с 2000-го по 2018-й оно выросло в 13 раз. Конечно, этого все равно мало.
По данным Счетной палаты, РФ тратит на исследования и разработки 1,1% ВВП. Франция – 2,2%, Германия – 2,9 %, Англия – 1,7%.
Для сравнения, по данным Стокгольмского института исследования мира, за 2018 г. военные расходы составляли: в России – 3,9% ВВП, во Франции – 2,3%, в Англии – 1,8%, в Германии – 1,2%.
Так что в принципе резервы для увеличения финансирования науки есть.
Но уже в 2020-м Миннауки потратит на фундаментальные исследования 150 млрд руб., столько же составляет бюджет программы "Научно-технологическое развитие РФ". Бюджет Общества Макса Планка (основная научная организация Германии) в 2018-м – 1,8 млрд евро, 125 млрд руб.
Важна не только сумма денег, но и эффективность их расходования. Скажем, в том же Обществе Планка 23 500 сотрудников, а в НИИ Минобразования – в несколько раз больше (точную цифру узнать я так и не смог). Ясно, что "капитализация" каждого из них в среднем значительно меньше.
Может быть, поэтому в Обществе Планка работают 6 нобелевских лауреатов, а в нашей стране после смерти Ж. Алферова – ни одного?
Однако деньги – условие необходимое, но недостаточное.
Да, одна из очевидных причин отъезда из России – то, что на Западе платят больше.
Кстати, кроме зарплаты для комфортной жизни нужно многое, что от расходов собственно на науку не зависит – скажем, медицина, экология, законность.
Ну, а когда речь идет об ученых "высшей категории" (а уровень науки задают только они!), в дело идут иные приоритеты.
Деньги нужны, но "сдельщины" тут нет, формула "деньги – открытия – деньги" не работает.
Монетизация науки – всего лишь удобное бюрократическое огрубление.
Есть иные факторы. "Притяжение места" – чеховские сестры рвались "в Москву, в Москву", д Артаньян – в Париж, амбициозные ученые – в мировые научные столицы, Гарвард, Кембридж...
Важен "пьяный воздух восторга", "критическая плотность интеллекта", научные школы, семинары... Этим славилась советская наука – но паутина интеллектуальных связей часто разорвана, только обрывки висят на ветках НИИ...
Известно: рубить не строить, разрушить быстро, создать – долго.
Это все не к тому, что задача вернуть науке в России прежний блеск – неразрешима.
Все возможно, если ставить эту задачу как приоритетную, общенациональную, а не только "отчетную по финансированию".
ты любого профессора затопчешь и голову отгежешь
