Форум
В условиях жесткого и повсеместного давления государства на информационное пространство традиционная социология утрачивает доверие: помимо подозрений в ее вынужденное превращение в «управляемое зеркало» правящей тусовки, она еще и работает с тем, что люди готовы сказать, — а они все реже готовы говорить посторонним правду. Так, социологические исследования в ходе выборов 2020 года показали, что люди очень часто прямо и сознательно лгут социологам (не говоря о простом отказе от взаимодействия с ними: в ряде экзит-поллов 40% их участников отказывались говорить, за кого только что проголосовали).
Качественная работа с фокус-группами, сверхэффективность которой была с оглушительной наглядностью продемонстрирована С.Белановским накануне «болотных протестов», частью слишком дорога, частью слишком сложна (кто сказал, что одичание коснулось только бюрократии?), а частью вовсе невозможна в условиях перемежающегося коронабесия.
В результате интернет-опросы, при всей их понятной и самоочевидной нерепрезентативности, внезапно обрели существенную значимость, став инструментом, которым общество может если не познавать себя в полном смысле этого слова, то хотя бы узнавать о себе нечто существенное. И это неожиданное понимание стало в последнее время вызывать встречную реакцию, способствуя более активному участию в разнообразных опросах: через них запертые в «маркетинговые коконы» соцсетей люди не только стремятся узнать о других, но и — все чаще — сообщить о себе.
Так, в заведомо скучном и весьма специфичном опросе о «политической идеологии» респондентов внезапно приняло участие почти 20 тысяч человек.
Их распределение исключительно асимметрично. Абсолютное большинство — 68,2% - отнесло себя к «левым консерваторам» (за социальную справедливость и традиции, включая семью и доминирование общественных интересов над личными). Второй по значимости группой — 16,5% - оказались «левые либералы» (за социальную справедливость и личную свободу прежде всего). «Правых консерваторов» и «правых либералов» вместе (8,7 и 6,6% соответственно) оказалось меньше, чем одних «левых либералов».
Данный опрос наглядно высветил абсолютное доминирование консерваторов над либералами (76,9% против 23,1%) и еще большее — левых над правыми (84,7% против 15,3%), вполне очевидное и при простой жизни в России, и при изучении популярных социологических опросов (например, о том, какое общественное устройство считают лучшим жители нашей страны).
Казалось бы, ничего неожиданного, — но этот опрос внезапно и со всей очевидностью высветил то, что Россия управляется людьми, представляющими ее абсолютное меньшинство. Ведь и социально-экономическая, и национальная, и культурная политика, последовательно и с исключительной эффективностью реализуемая на протяжении всей трети века национального предательства, является праволиберальной, — при том, что сторонники этого направления составляют менее 7% общества!
Это по-новому освещает уже ставшие привычными советы психологов, которые (после кражи у граждан России 5 лет жизни под видом «пенсионной реформы» и в особенности с началом коронабесия) все чаще стабилизируют своих пациентов предложением считать себя находящимися под оккупацией заведомо чужеродных и глубоко враждебных им сил.
Данная метафора внезапно, как в 90-е, оказывается вполне соответствующей реальному соотношению власти и общества: ценностные установки власти соотносятся с ценностными установками общества примерно так, как это бывает при вооруженной оккупации и подавлении заведомо чуждого народа.
Еще более впечатляющей иллюстрацией этой метафоры, все больше напоминающей гипотезу, служит опрос о наибольшем доверии политическим деятелям, проведенный журналистом А.В.Карауловым на своем ютьюб-канале (с более чем миллионом с четвертью подписчиков). Из 119 тыс. проголосовавших наибольшим доверием с оглушительным результатом — аж 69% - пользуется Н.Н.Платошкин, длительное время находящийся под домашним арестом в ожидании суда по обвинению, производящему впечатление откровенного вздора, и доведенный до реанимации.
На втором месте с также весомым результатом в 22% находится Навальный. Президент России В.Путин, обладающий властью на протяжении вот уже скоро третьего десятка лет (по этому показателю он уже опередил Брежнева и скоро оставит позади И.В.Сталина) и стоящий в опросе на первом месте (что само по себе приносит некоторое число голосов в силу недостаточной внимательности многих участников), пользуется наибольшим доверием лишь 6% аудитории ютьюб-канала А.В.Караулова. 2% отдали предпочтение ветерану российского политического цирка Жириновскому, 1% выразил наибольшее доверие взошедшему в начале года на российский политический Олимп М.В.Мишустину.
Этот результат, драматически расходящийся с данными официальной социологии, тем не менее вполне убедительно разъясняет и кажущееся нелепым и вредным для власти преследование Н.Н.Платошкина, и отправку на лечение в Германии ничем (по крайней мере, в России) не отравленного Навального.
Вместе с тем он с предельной отчетливостью выражает исчезающе малый уровень поддержки нынешней власти — если и не всем российским обществом, то, по крайней мере, его активной частью.
Поскольку верить в способность правящей тусовки воспринимать голос России и корректировать в связи с нуждами народа свою политику (и даже — предельно вульгарно — свое поведение) после повышение пенсионного возраста, второй волны «коронабесия» и целого ряда других действий почти невозможно, сомнения в неизбежности исключительно глубоких и болезненных политических потрясений в нашей стране уже в обозримом будущем крайне слабы.
Строго говоря, — если вернуться к приведенной выше метафоре психологов, — в оккупированных странах по-другому бывает крайне редко.
Качественная работа с фокус-группами, сверхэффективность которой была с оглушительной наглядностью продемонстрирована С.Белановским накануне «болотных протестов», частью слишком дорога, частью слишком сложна (кто сказал, что одичание коснулось только бюрократии?), а частью вовсе невозможна в условиях перемежающегося коронабесия.
В результате интернет-опросы, при всей их понятной и самоочевидной нерепрезентативности, внезапно обрели существенную значимость, став инструментом, которым общество может если не познавать себя в полном смысле этого слова, то хотя бы узнавать о себе нечто существенное. И это неожиданное понимание стало в последнее время вызывать встречную реакцию, способствуя более активному участию в разнообразных опросах: через них запертые в «маркетинговые коконы» соцсетей люди не только стремятся узнать о других, но и — все чаще — сообщить о себе.
Так, в заведомо скучном и весьма специфичном опросе о «политической идеологии» респондентов внезапно приняло участие почти 20 тысяч человек.
Их распределение исключительно асимметрично. Абсолютное большинство — 68,2% - отнесло себя к «левым консерваторам» (за социальную справедливость и традиции, включая семью и доминирование общественных интересов над личными). Второй по значимости группой — 16,5% - оказались «левые либералы» (за социальную справедливость и личную свободу прежде всего). «Правых консерваторов» и «правых либералов» вместе (8,7 и 6,6% соответственно) оказалось меньше, чем одних «левых либералов».
Данный опрос наглядно высветил абсолютное доминирование консерваторов над либералами (76,9% против 23,1%) и еще большее — левых над правыми (84,7% против 15,3%), вполне очевидное и при простой жизни в России, и при изучении популярных социологических опросов (например, о том, какое общественное устройство считают лучшим жители нашей страны).
Казалось бы, ничего неожиданного, — но этот опрос внезапно и со всей очевидностью высветил то, что Россия управляется людьми, представляющими ее абсолютное меньшинство. Ведь и социально-экономическая, и национальная, и культурная политика, последовательно и с исключительной эффективностью реализуемая на протяжении всей трети века национального предательства, является праволиберальной, — при том, что сторонники этого направления составляют менее 7% общества!
Это по-новому освещает уже ставшие привычными советы психологов, которые (после кражи у граждан России 5 лет жизни под видом «пенсионной реформы» и в особенности с началом коронабесия) все чаще стабилизируют своих пациентов предложением считать себя находящимися под оккупацией заведомо чужеродных и глубоко враждебных им сил.
Данная метафора внезапно, как в 90-е, оказывается вполне соответствующей реальному соотношению власти и общества: ценностные установки власти соотносятся с ценностными установками общества примерно так, как это бывает при вооруженной оккупации и подавлении заведомо чуждого народа.
Еще более впечатляющей иллюстрацией этой метафоры, все больше напоминающей гипотезу, служит опрос о наибольшем доверии политическим деятелям, проведенный журналистом А.В.Карауловым на своем ютьюб-канале (с более чем миллионом с четвертью подписчиков). Из 119 тыс. проголосовавших наибольшим доверием с оглушительным результатом — аж 69% - пользуется Н.Н.Платошкин, длительное время находящийся под домашним арестом в ожидании суда по обвинению, производящему впечатление откровенного вздора, и доведенный до реанимации.
На втором месте с также весомым результатом в 22% находится Навальный. Президент России В.Путин, обладающий властью на протяжении вот уже скоро третьего десятка лет (по этому показателю он уже опередил Брежнева и скоро оставит позади И.В.Сталина) и стоящий в опросе на первом месте (что само по себе приносит некоторое число голосов в силу недостаточной внимательности многих участников), пользуется наибольшим доверием лишь 6% аудитории ютьюб-канала А.В.Караулова. 2% отдали предпочтение ветерану российского политического цирка Жириновскому, 1% выразил наибольшее доверие взошедшему в начале года на российский политический Олимп М.В.Мишустину.
Этот результат, драматически расходящийся с данными официальной социологии, тем не менее вполне убедительно разъясняет и кажущееся нелепым и вредным для власти преследование Н.Н.Платошкина, и отправку на лечение в Германии ничем (по крайней мере, в России) не отравленного Навального.
Вместе с тем он с предельной отчетливостью выражает исчезающе малый уровень поддержки нынешней власти — если и не всем российским обществом, то, по крайней мере, его активной частью.
Поскольку верить в способность правящей тусовки воспринимать голос России и корректировать в связи с нуждами народа свою политику (и даже — предельно вульгарно — свое поведение) после повышение пенсионного возраста, второй волны «коронабесия» и целого ряда других действий почти невозможно, сомнения в неизбежности исключительно глубоких и болезненных политических потрясений в нашей стране уже в обозримом будущем крайне слабы.
Строго говоря, — если вернуться к приведенной выше метафоре психологов, — в оккупированных странах по-другому бывает крайне редко.
