Форум
Все дело в том, что современная Россия долгое время воспринималась лишь в качестве блюда, готовящегося по определенным рецептам в печи. Оно манило своим видом, распространяло вокруг себя чрезвычайно аппетитные запахи, казалось, еще чуть-чуть – и процесс готовки будет завершен. Но что-то пошло не так и огонь в печи погас. Жаждущие и предвкушающие пирования остались ни с чем, только со столовыми приборами в руках и бурным выделением желудочных соков. Приглянувшиеся же аппетитные кусочки, которые, казалось, что уже практически во рту, стали недосягаемыми.
Понятно, что никто так просто не отступится и, махнув рукой, не пойдет по своим делам, все-таки слишком притягательны были ароматы и перспективы будущего близкого пиршества. Принялись раздувать огонь: в Южной Осетии, затем в самой стране болотными волнениями. Наученные опытом, облили бензином и подожгли ближнюю украинскую хату – в надежде, что огонь перекинется. И она действительно загорелась. Теперь накаляют до необратимой стадии, чтобы головешки стали разлетаться желательно в нужном направлении.
Вся эта настырность связана с тем, что восприятие и употребление России в качестве аппетитного блюда после распада Союза было решенным фактом, и то, что над ней еще не принялись работать многие заинтересованные руки с ножами и вилками – так это досадная историческая ошибка, которую необходимо исправить.
Совершенно очевидно, что есть только два пути разрешения нынешней ситуации – того самого угла, в который загоняют Россию. Вернее, их может быть масса и совершенно не критичных и экстремальных, но, к сожалению, все они изначально исключены конструируемой логикой развития событий. Пути два: перестройка самой России, то самое движение ее по пути деструктивных для нее «демократических преобразований», и война.
Первое – своеобразный Рейкьявик. Повтор той самой встречи Горбачёва с Рейганом, после которой наметилось завершение холодной войны ценой принесения в жертву Советского Союза. Сейчас от России ожидают схожего шага, то есть полного отказа от себя во имя высших идеалов.
Для этого, как и в 80-е годы прошлого века, накручивается милитаристская истерия с совершенно реальными перспективами большой войны. Тогда ведь тоже на Союз действовали психологической атакой: размещением «Першингов» и «Томагавков» в Западной Европе. Все это было приправлено программой СОИ. Отсюда и реакция советского руководства в виде горбачёвского нового мышления с акцентом на невозможность политики военными методами. Это послание было всеми миру, и в первую очередь Штатам, но так получилось, что убеждали себя, а все прочие только с восторгом наблюдали, после объявив себя победителями и установив новую иерархию в мире. Советский Союз ради достижения разрядки уходил с мировой арены, внушив себе утопические иллюзии о всечеловечестве, достижению идеала которого якобы мешал исключительно он сам и его идеологическая доктрина.
Ситуация сейчас – на порядок сложнее. Современная Россия – не СССР с социалистическим блоком, НАТО уже не только в Западной Европе, а практически на пороге. Ситуация настолько критична, что отступать больше некуда, разве что вновь сжигать Москву или, выбросив белый флаг, принести себя в жертву, констатируя финал отечественной цивилизации.
Гипотетически подобное могло бы обсуждаться в ходе беседы Путина с Байденом: уважение к российским «красным линиям» в обмен на ту самую новую российскую перестройку и демократические преобразования вкупе с отказом от имперских и всех прочих амбиций. То есть речь идет об иллюзии возможности договориться.
Нынешнее давление на нашу страну связано именно с реализацией подобного сценария, который воспринимается как совершенно реальный, тем более что перестроечные ностальгии присутствуют и у части населения страны.
Этому служат также утверждения, что в потери государственности нет ничего трагического. Наоборот, сложившаяся государственность порочна и чужда. Создается критическая масса восприятия, что именно в порочности и отходе от демократического вектора главная проблема страны, а также угроза всему миру. Обвинения в тирании, диктатуре, ностальгии по СССР, попытках потешить свои имперские комплексы и в реваншизме – все это работает на установление комплекса вины. При этом важно, что аргументы и позиция России не должны приниматься в расчет и вообще быть услышанными как подверженные вирусу злонамеренности. Излечение возможно только через покаяние и полное реформирование – новое мышление и принесение себя в жертву.
Второй вариант – это война. Понятно, что глобальная война и ее перспективы в современном мире – это в первую очередь сложнейший экзистенциальный выбор. Об этой проблеме много рассуждали и во времена холодной войны, ведь военное противостояние в ядерную эпоху поднимает совершенно иной спектр вопросов, чем раньше. И в первую очередь идет речь о решимости.
Решимости применения ядерного оружия. При этом надо сказать, что агрессор и объект агрессии в этой ситуации находятся в принципиально неравном положении. Если агрессор, исходя из своей мотивации, атакует совершенно конкретную цель, то жертва такой агрессии становится перед выбором: погибнуть только самой или поставить под угрозу существование также всего человечества. После удара речь будет идти уже не о защите, а о мстительности, возмездии, что поднимает большой спектр нравственных вопросов, внятных ответов на которые нет. Так до сих пор непонятен смысл ядерного оружия: заключается ли он только лишь в сдерживании или в возможности применения? Если сдерживание не сработало, то остается достойно погибнуть или увести за собой весь мир? При этом, как нетрудно заметить, вся тяжесть этих вопросов ложится в первую очередь на объект агрессии. Атакующий же может просто себя замотивировать и надеяться, что у жертвы не хватит духа на возмездие, на которое, по большому счету, уже не будет смысла.
Советский Союз в период перестройки, отвечая на эту дилемму, заменил решимость новым мышлением, которое подвело его к стратегии самопожертвования. Был произведен своеобразные опыт: а вдруг и правда идеология, строй, сверхдержавный статус стали единственным источником противостояния с «цивилизованным» миром, и если от всего этого избавиться, постараться влиться в общий хор демократических голосов, то и неразрешимых глобальных противоречий в мире не будет… Опыт новейшей истории показал, что все это фикция и опасная утопия. Проблема далеко не в нас или не только в нас. Нас воспринимают так, что Россия – субстанционально неприемлема, она должна быть полностью переформатирована в спектре возможностей от ядерного взрыва до новой перестройки с полным расчленением территории. Таков реализм.
В отличие от горбачёвского Союза, российское руководство на эту экзистенциальную проблему ответило в 2018 году словами Путина о том, что мир без России нас не устраивает, а отсюда и его знаменитая фраза: «Мы попадем в рай, а они — просто сдохнут». Это был важный шаг в ставке на решимость. Но, к сожалению, в ситуации, когда страну загоняют в угол, навязывая исключительно фатальные для нее варианты выхода из него, подобную решимость необходимо демонстрировать постоянно.
Любые советы будут смехотворны, но не исключено, что в качестве действенного шага по объективации решимости может быть проведение испытания мощного ядерного заряда. На кону сейчас слишком многое. Россия по своей мощи – не Советский Союз, у коалиции потенциального агрессора – иллюзия возможности войны и даже ее благотворности. Всерьез обсуждается вопрос о выведении ядерного потенциала за скобки при возможном военном противостоянии, как химического в годы Второй мировой. Так полностью нивелируется смысл ядерного оружия как сдерживающего фактора.
Россию загоняют в ситуацию, выгодную потенциальному агрессору, обставляют сигнальными флажками, навязывают свои правила и условия, потому как воспринимают ее за большой дымящийся пирог, то самое блюдо из печи, которое вот-вот можно будет считать приготовленным. После крушения СССР ее принимают исключительно за объект, а нынешние проявления субъектности воспринимаются за ошибки в развитии исторической логики.
Россия находится перед ситуацией, когда ей поставят шах. Психологический. Когда необходимо будет выбирать исключительно между двумя путями, оба из которых могут стать фатальными для нее. Поэтому пора сменить тактику с реагирования на вызовы на выстраивание своей игры, своей психологической атаки. Это уже станет демонстрацией реальной решимости, что и будет сдерживающим фактором для фатальных сценариев.
Понятно, что никто так просто не отступится и, махнув рукой, не пойдет по своим делам, все-таки слишком притягательны были ароматы и перспективы будущего близкого пиршества. Принялись раздувать огонь: в Южной Осетии, затем в самой стране болотными волнениями. Наученные опытом, облили бензином и подожгли ближнюю украинскую хату – в надежде, что огонь перекинется. И она действительно загорелась. Теперь накаляют до необратимой стадии, чтобы головешки стали разлетаться желательно в нужном направлении.
Вся эта настырность связана с тем, что восприятие и употребление России в качестве аппетитного блюда после распада Союза было решенным фактом, и то, что над ней еще не принялись работать многие заинтересованные руки с ножами и вилками – так это досадная историческая ошибка, которую необходимо исправить.
Совершенно очевидно, что есть только два пути разрешения нынешней ситуации – того самого угла, в который загоняют Россию. Вернее, их может быть масса и совершенно не критичных и экстремальных, но, к сожалению, все они изначально исключены конструируемой логикой развития событий. Пути два: перестройка самой России, то самое движение ее по пути деструктивных для нее «демократических преобразований», и война.
Первое – своеобразный Рейкьявик. Повтор той самой встречи Горбачёва с Рейганом, после которой наметилось завершение холодной войны ценой принесения в жертву Советского Союза. Сейчас от России ожидают схожего шага, то есть полного отказа от себя во имя высших идеалов.
Для этого, как и в 80-е годы прошлого века, накручивается милитаристская истерия с совершенно реальными перспективами большой войны. Тогда ведь тоже на Союз действовали психологической атакой: размещением «Першингов» и «Томагавков» в Западной Европе. Все это было приправлено программой СОИ. Отсюда и реакция советского руководства в виде горбачёвского нового мышления с акцентом на невозможность политики военными методами. Это послание было всеми миру, и в первую очередь Штатам, но так получилось, что убеждали себя, а все прочие только с восторгом наблюдали, после объявив себя победителями и установив новую иерархию в мире. Советский Союз ради достижения разрядки уходил с мировой арены, внушив себе утопические иллюзии о всечеловечестве, достижению идеала которого якобы мешал исключительно он сам и его идеологическая доктрина.
Ситуация сейчас – на порядок сложнее. Современная Россия – не СССР с социалистическим блоком, НАТО уже не только в Западной Европе, а практически на пороге. Ситуация настолько критична, что отступать больше некуда, разве что вновь сжигать Москву или, выбросив белый флаг, принести себя в жертву, констатируя финал отечественной цивилизации.
Гипотетически подобное могло бы обсуждаться в ходе беседы Путина с Байденом: уважение к российским «красным линиям» в обмен на ту самую новую российскую перестройку и демократические преобразования вкупе с отказом от имперских и всех прочих амбиций. То есть речь идет об иллюзии возможности договориться.
Нынешнее давление на нашу страну связано именно с реализацией подобного сценария, который воспринимается как совершенно реальный, тем более что перестроечные ностальгии присутствуют и у части населения страны.
Этому служат также утверждения, что в потери государственности нет ничего трагического. Наоборот, сложившаяся государственность порочна и чужда. Создается критическая масса восприятия, что именно в порочности и отходе от демократического вектора главная проблема страны, а также угроза всему миру. Обвинения в тирании, диктатуре, ностальгии по СССР, попытках потешить свои имперские комплексы и в реваншизме – все это работает на установление комплекса вины. При этом важно, что аргументы и позиция России не должны приниматься в расчет и вообще быть услышанными как подверженные вирусу злонамеренности. Излечение возможно только через покаяние и полное реформирование – новое мышление и принесение себя в жертву.
Второй вариант – это война. Понятно, что глобальная война и ее перспективы в современном мире – это в первую очередь сложнейший экзистенциальный выбор. Об этой проблеме много рассуждали и во времена холодной войны, ведь военное противостояние в ядерную эпоху поднимает совершенно иной спектр вопросов, чем раньше. И в первую очередь идет речь о решимости.
Решимости применения ядерного оружия. При этом надо сказать, что агрессор и объект агрессии в этой ситуации находятся в принципиально неравном положении. Если агрессор, исходя из своей мотивации, атакует совершенно конкретную цель, то жертва такой агрессии становится перед выбором: погибнуть только самой или поставить под угрозу существование также всего человечества. После удара речь будет идти уже не о защите, а о мстительности, возмездии, что поднимает большой спектр нравственных вопросов, внятных ответов на которые нет. Так до сих пор непонятен смысл ядерного оружия: заключается ли он только лишь в сдерживании или в возможности применения? Если сдерживание не сработало, то остается достойно погибнуть или увести за собой весь мир? При этом, как нетрудно заметить, вся тяжесть этих вопросов ложится в первую очередь на объект агрессии. Атакующий же может просто себя замотивировать и надеяться, что у жертвы не хватит духа на возмездие, на которое, по большому счету, уже не будет смысла.
Советский Союз в период перестройки, отвечая на эту дилемму, заменил решимость новым мышлением, которое подвело его к стратегии самопожертвования. Был произведен своеобразные опыт: а вдруг и правда идеология, строй, сверхдержавный статус стали единственным источником противостояния с «цивилизованным» миром, и если от всего этого избавиться, постараться влиться в общий хор демократических голосов, то и неразрешимых глобальных противоречий в мире не будет… Опыт новейшей истории показал, что все это фикция и опасная утопия. Проблема далеко не в нас или не только в нас. Нас воспринимают так, что Россия – субстанционально неприемлема, она должна быть полностью переформатирована в спектре возможностей от ядерного взрыва до новой перестройки с полным расчленением территории. Таков реализм.
В отличие от горбачёвского Союза, российское руководство на эту экзистенциальную проблему ответило в 2018 году словами Путина о том, что мир без России нас не устраивает, а отсюда и его знаменитая фраза: «Мы попадем в рай, а они — просто сдохнут». Это был важный шаг в ставке на решимость. Но, к сожалению, в ситуации, когда страну загоняют в угол, навязывая исключительно фатальные для нее варианты выхода из него, подобную решимость необходимо демонстрировать постоянно.
Любые советы будут смехотворны, но не исключено, что в качестве действенного шага по объективации решимости может быть проведение испытания мощного ядерного заряда. На кону сейчас слишком многое. Россия по своей мощи – не Советский Союз, у коалиции потенциального агрессора – иллюзия возможности войны и даже ее благотворности. Всерьез обсуждается вопрос о выведении ядерного потенциала за скобки при возможном военном противостоянии, как химического в годы Второй мировой. Так полностью нивелируется смысл ядерного оружия как сдерживающего фактора.
Россию загоняют в ситуацию, выгодную потенциальному агрессору, обставляют сигнальными флажками, навязывают свои правила и условия, потому как воспринимают ее за большой дымящийся пирог, то самое блюдо из печи, которое вот-вот можно будет считать приготовленным. После крушения СССР ее принимают исключительно за объект, а нынешние проявления субъектности воспринимаются за ошибки в развитии исторической логики.
Россия находится перед ситуацией, когда ей поставят шах. Психологический. Когда необходимо будет выбирать исключительно между двумя путями, оба из которых могут стать фатальными для нее. Поэтому пора сменить тактику с реагирования на вызовы на выстраивание своей игры, своей психологической атаки. Это уже станет демонстрацией реальной решимости, что и будет сдерживающим фактором для фатальных сценариев.
Черчилль
