Форум
Владимир Путин вновь продемонстрировал, чьи интересы власти РФ защищают в первую очередь. 12 мая глава «Роснефти» Игорь Сечин попросил у президента отсрочку по налоговым платежам по геологоразведке «на период более высоких цен» на нефть и смягчения банковской политики в части кредитования.
Обе просьбы Сечин высказал в ходе личной встрече с президентом. Путин на это ответил кратко: «Хорошо, договорились».
Стенограммы беседы Путина и Сечина приводится на сайте Кремля.
Разговор начался с того, что глава «Роснефти» сообщил о существенном сокращении инвестиционных программ компании.
«Инвестиционная программа составила порядка 950 млрд. рублей в прошлом году. С учетом, скажем так, драматического состояния в целом глобального нефтяного рынка и в связи с принятыми решениями о сокращении добычи нам придется, конечно, часть капитальных затрат оптимизировать. Мы постараемся сохранить нашу инвестпрограмму на уровне 750 млрд. рублей примерно», — сказал Сечин, добавив, что «Роснефти» «придется принимать такие оптимизационные решения для того, чтобы сохранить финансово-экономическую стабильность для компании».
Путин в ответ отметил, что «200 млрд. сокращение капитальных затрат — это немало», а государству «важно сохранить всю цепочку подрядчиков и субподрядчиков» «Роснефти». «Что нужно со стороны государства, чтобы вас поддержать и сохранить в оптимальном объеме ваши инвестиции?» — спросил Путин.
На это глава «Роснефти» сообщил, что «ключевая вещь, где крайне необходима помощь государства, — это смягчение банковской политики, относящейся к доступности кредитования, к доступности оборотных средств».
«Кроме того, Владимир Владимирович, хотели просить обратить внимание на ситуацию, связанную с геологоразведкой. Если бы можно было перенести налоговые платежи на будущие периоды по работам, связанным с геологоразведкой, это бы помогло нам в перспективе быть более готовыми к выходу из кризиса», — сказал Сечин.
По его словам, «Роснефть» «не просит каких-то особенных льгот», но «приведение в соответствие в связи с падением цены было бы, конечно, значительным».
Вот тут Путин и дал «добро» и на отсрочку, и на кредиты.
Напомним, с начала 2020 года из-за действий правительств по всему миру по борьбе с пандемией коронавируса снижается спрос на топливо, что привело к затовариванию рынка и обвалу цен на нефть. По прогнозам Международного энергетического агентства, в текущем году мировой спрос на нефть сократится на рекордные 9,3 млн. баррелей до 90,5 млн баррелей в сутки. Падение спроса вынудило нефтедобывающие страны, включая Россию и Саудовскую Аравию, договориться о небывалом снижении добычи — на 9,7 млн баррелей в сутки в мае-июне с постепенным повышением добычи.
Однако аналитики убеждены: страны сокращают только ту добычу, которую не сократить не могут. Скажем, Россия экспорт нефти не сократила — она сократила добычу за счет сокращения внутреннего потребления. Аналогичным образом поступают другие страны: продолжают гнать прежние объемы на экспорт, и снижают добычу за счет внутреннего потребления.
При этом колоссальный навес предложения на рынке нефти никуда не уходит. Вполне может статься, что роста потребления до прежних значений вообще не будет. Часть нынешних ограничений, считают эксперты, останется надолго. Люди обеднеют, вырастет безработица в США и ЕС, многие перейдут на удаленную работу. В итоге реальный уровень спроса на нефть упадет навсегда — минимум на 10% от прежних максимальных значений.
Это означает, что никакой нефти по $ 35 за баррель не предвидится. Тем не менее, Кремль дает преференции именно нефтянке — отрасли, у которой де-факто нет будущего.
Что стоит за решением Путина, и чем заплатит за это Россия?
— Кремль поддерживает нефтедобычу, поскольку сейчас это дает устойчивые доходы, — считает президент Союза предпринимателей и арендаторов России Андрей Бунич. — По логике властей, так или иначе необходимо что-то, что приносит гарантированные деньги. Все остальное, помимо нефтянки, требует структурных реформ экономики — власти это воспринимают, как какую-то фантастику. В нефтянке, напротив, они видят реальные деньги, пусть сейчас рынок упал.
Замечу, ряд предложений Сечина вполне разумен — например, все, что касается тарифов «Транснефти» на прокачку. Они вполне могут быть сокращены — у нас вообще все тарифы, включая ЖКХ, требуют пересмотра сообразно нынешней ситуации.
Что касается другой инициативы главы «Роснефти» — смягчения кредитной политики — оно необходимо в более широком масштабе. Смягчение должно касаться не одной компании, а экономики РФ в целом. Довольно странно, на мой взгляд, менять денежно-кредитную политику отдельно для какого-то сектора.
Этот вопрос нужно решать, я считаю, созданием новой финансовой системы. Поскольку та система, которая имеется сейчас, просто не адекватна вызовам, стоящим перед страной.
Наконец, просьба Сечина помочь с геологоразведкой — списать деньги, которые впоследствии могут быть получены от налогов — это вопрос специальный. Его нельзя обсуждать в отрыве от проекта «Восток Ойл» на полуострове Таймыр в Арктике — от его целесообразности и окупаемости. Как сообщил Сечин на встрече с президентом, «Роснефть» приступила к бурению поисково-разведочных скважин на Таймыре.
Ранее Сечин говорил, что общий объем инвестиций в «Восток Ойл» за весь период реализации проекта может достичь 10 трлн. рублей — это гигантская сумма для России в данный момент. И это порождает ряд вопросов: когда именно следует проект воплощать, будет ли нам возможность эту нефть экспортировать в будущем — с учетом того, что сейчас происходит в мировой экономике?
Я считаю, прежде чем Путину санкционировать подобные траты, следует провести анализ возможного развития ситуации в мире. Иначе триллионы рублей можно просто закопать — если цены на нефть не восстановятся.
«СП»: — По-вашему, что будет с нефтью?
— Сейчас Россия в рамках ОПЕК+ должна снизить добычу на 23%, до минимальных с 2002 года 8,5 млн. баррелей в сутки (по данным на 11 мая нефтяники качали 9,5 млн. баррелей). Однако Саудовская Аравия и США, я считаю, могут потребовать от нас дальнейшего сокращения добычи. Сейчас они пускаются на разные хитрости, чтобы сохранить свою долю на рынке, и в перспективе могут свести дело к тому, чтобы максимально вытеснить с нефтяного рынка Москву.
На мой взгляд, это вполне реальный сценарий. Для начала саудовцы могут предъявлять нам требования из-за якобы невыполнения сделки ОПЕК+ - фиктивного по сути соглашения, которое никто и сейчас не выполняет. Так, Ирак, второй по объемам нефтедобычи член ОПЕК, а также Нигерия и Ангола вместо уменьшения поставок либо держат их на прежнем уровне, либо наращивают, сообщил Reuters со ссылкой на данные по отгрузке в отрасли.
Не исключено, когда рынок более-менее адаптируется к снижению потребления нефти, будет поставлен вопрос о запрете нефтяного экспорта из России. С точки зрения США и Саудовской Аравии, это может оказаться неплохим вариантом для поддержания цен. О поднятии котировок и увеличении спроса речи, я считаю, вообще не идет. По последним данным, спрос по нефти вышел на плато, как модно сейчас говорить, и больше сильно расти не будет.
Все это Кремлю надо сейчас просчитать. Россия должна понимать, какое место будет у нее в мировой экономике после пандемии коронавируса — сколько она сможет экспортировать нефти. Иначе, повторюсь, Кремлю можно вбухать деньги в нефтянку, и ничего не получить вообще. Притом вбухать в момент, когда деньги особенно остро необходимы — и для социальной сферы, и для развития других отраслей.
«СП»: — На что, кроме нефтянки, правительство могло бы сделать ставку?
— На развитие сельского хозяйства и пищевой промышленности. В этих направлениях есть потенциал — они могут дать несомненную отдачу.
Я, например, не понимаю, зачем нам сокращать добычу нефти, когда государство могло бы дать товарные кредиты топливом — под обеспечение банков — для активизации и сельского хозяйства, и частично промышленности. Ведь у нас нет нефтехранилищ, как у США и Китая — значит, надо использовать эту нефть, а не затыкать скважины. Тем не менее, я не вижу правительственных программ, которые бы направляли избыток энергоносителей на развитие российской экономики. На деле, изменение кредитно-денежной политики, о котором говорит Сечин, могло бы стать одним из элементов нового правительственного курса.
Но Кремль предпочитает не менять стратегию. Он по-прежнему настроен на крупные вложения, хотя деньги могут оказаться необходимыми для быстрых структурных изменений в экономике.
Обе просьбы Сечин высказал в ходе личной встрече с президентом. Путин на это ответил кратко: «Хорошо, договорились».
Стенограммы беседы Путина и Сечина приводится на сайте Кремля.
Разговор начался с того, что глава «Роснефти» сообщил о существенном сокращении инвестиционных программ компании.
«Инвестиционная программа составила порядка 950 млрд. рублей в прошлом году. С учетом, скажем так, драматического состояния в целом глобального нефтяного рынка и в связи с принятыми решениями о сокращении добычи нам придется, конечно, часть капитальных затрат оптимизировать. Мы постараемся сохранить нашу инвестпрограмму на уровне 750 млрд. рублей примерно», — сказал Сечин, добавив, что «Роснефти» «придется принимать такие оптимизационные решения для того, чтобы сохранить финансово-экономическую стабильность для компании».
Путин в ответ отметил, что «200 млрд. сокращение капитальных затрат — это немало», а государству «важно сохранить всю цепочку подрядчиков и субподрядчиков» «Роснефти». «Что нужно со стороны государства, чтобы вас поддержать и сохранить в оптимальном объеме ваши инвестиции?» — спросил Путин.
На это глава «Роснефти» сообщил, что «ключевая вещь, где крайне необходима помощь государства, — это смягчение банковской политики, относящейся к доступности кредитования, к доступности оборотных средств».
«Кроме того, Владимир Владимирович, хотели просить обратить внимание на ситуацию, связанную с геологоразведкой. Если бы можно было перенести налоговые платежи на будущие периоды по работам, связанным с геологоразведкой, это бы помогло нам в перспективе быть более готовыми к выходу из кризиса», — сказал Сечин.
По его словам, «Роснефть» «не просит каких-то особенных льгот», но «приведение в соответствие в связи с падением цены было бы, конечно, значительным».
Вот тут Путин и дал «добро» и на отсрочку, и на кредиты.
Напомним, с начала 2020 года из-за действий правительств по всему миру по борьбе с пандемией коронавируса снижается спрос на топливо, что привело к затовариванию рынка и обвалу цен на нефть. По прогнозам Международного энергетического агентства, в текущем году мировой спрос на нефть сократится на рекордные 9,3 млн. баррелей до 90,5 млн баррелей в сутки. Падение спроса вынудило нефтедобывающие страны, включая Россию и Саудовскую Аравию, договориться о небывалом снижении добычи — на 9,7 млн баррелей в сутки в мае-июне с постепенным повышением добычи.
Однако аналитики убеждены: страны сокращают только ту добычу, которую не сократить не могут. Скажем, Россия экспорт нефти не сократила — она сократила добычу за счет сокращения внутреннего потребления. Аналогичным образом поступают другие страны: продолжают гнать прежние объемы на экспорт, и снижают добычу за счет внутреннего потребления.
При этом колоссальный навес предложения на рынке нефти никуда не уходит. Вполне может статься, что роста потребления до прежних значений вообще не будет. Часть нынешних ограничений, считают эксперты, останется надолго. Люди обеднеют, вырастет безработица в США и ЕС, многие перейдут на удаленную работу. В итоге реальный уровень спроса на нефть упадет навсегда — минимум на 10% от прежних максимальных значений.
Это означает, что никакой нефти по $ 35 за баррель не предвидится. Тем не менее, Кремль дает преференции именно нефтянке — отрасли, у которой де-факто нет будущего.
Что стоит за решением Путина, и чем заплатит за это Россия?
— Кремль поддерживает нефтедобычу, поскольку сейчас это дает устойчивые доходы, — считает президент Союза предпринимателей и арендаторов России Андрей Бунич. — По логике властей, так или иначе необходимо что-то, что приносит гарантированные деньги. Все остальное, помимо нефтянки, требует структурных реформ экономики — власти это воспринимают, как какую-то фантастику. В нефтянке, напротив, они видят реальные деньги, пусть сейчас рынок упал.
Замечу, ряд предложений Сечина вполне разумен — например, все, что касается тарифов «Транснефти» на прокачку. Они вполне могут быть сокращены — у нас вообще все тарифы, включая ЖКХ, требуют пересмотра сообразно нынешней ситуации.
Что касается другой инициативы главы «Роснефти» — смягчения кредитной политики — оно необходимо в более широком масштабе. Смягчение должно касаться не одной компании, а экономики РФ в целом. Довольно странно, на мой взгляд, менять денежно-кредитную политику отдельно для какого-то сектора.
Этот вопрос нужно решать, я считаю, созданием новой финансовой системы. Поскольку та система, которая имеется сейчас, просто не адекватна вызовам, стоящим перед страной.
Наконец, просьба Сечина помочь с геологоразведкой — списать деньги, которые впоследствии могут быть получены от налогов — это вопрос специальный. Его нельзя обсуждать в отрыве от проекта «Восток Ойл» на полуострове Таймыр в Арктике — от его целесообразности и окупаемости. Как сообщил Сечин на встрече с президентом, «Роснефть» приступила к бурению поисково-разведочных скважин на Таймыре.
Ранее Сечин говорил, что общий объем инвестиций в «Восток Ойл» за весь период реализации проекта может достичь 10 трлн. рублей — это гигантская сумма для России в данный момент. И это порождает ряд вопросов: когда именно следует проект воплощать, будет ли нам возможность эту нефть экспортировать в будущем — с учетом того, что сейчас происходит в мировой экономике?
Я считаю, прежде чем Путину санкционировать подобные траты, следует провести анализ возможного развития ситуации в мире. Иначе триллионы рублей можно просто закопать — если цены на нефть не восстановятся.
«СП»: — По-вашему, что будет с нефтью?
— Сейчас Россия в рамках ОПЕК+ должна снизить добычу на 23%, до минимальных с 2002 года 8,5 млн. баррелей в сутки (по данным на 11 мая нефтяники качали 9,5 млн. баррелей). Однако Саудовская Аравия и США, я считаю, могут потребовать от нас дальнейшего сокращения добычи. Сейчас они пускаются на разные хитрости, чтобы сохранить свою долю на рынке, и в перспективе могут свести дело к тому, чтобы максимально вытеснить с нефтяного рынка Москву.
На мой взгляд, это вполне реальный сценарий. Для начала саудовцы могут предъявлять нам требования из-за якобы невыполнения сделки ОПЕК+ - фиктивного по сути соглашения, которое никто и сейчас не выполняет. Так, Ирак, второй по объемам нефтедобычи член ОПЕК, а также Нигерия и Ангола вместо уменьшения поставок либо держат их на прежнем уровне, либо наращивают, сообщил Reuters со ссылкой на данные по отгрузке в отрасли.
Не исключено, когда рынок более-менее адаптируется к снижению потребления нефти, будет поставлен вопрос о запрете нефтяного экспорта из России. С точки зрения США и Саудовской Аравии, это может оказаться неплохим вариантом для поддержания цен. О поднятии котировок и увеличении спроса речи, я считаю, вообще не идет. По последним данным, спрос по нефти вышел на плато, как модно сейчас говорить, и больше сильно расти не будет.
Все это Кремлю надо сейчас просчитать. Россия должна понимать, какое место будет у нее в мировой экономике после пандемии коронавируса — сколько она сможет экспортировать нефти. Иначе, повторюсь, Кремлю можно вбухать деньги в нефтянку, и ничего не получить вообще. Притом вбухать в момент, когда деньги особенно остро необходимы — и для социальной сферы, и для развития других отраслей.
«СП»: — На что, кроме нефтянки, правительство могло бы сделать ставку?
— На развитие сельского хозяйства и пищевой промышленности. В этих направлениях есть потенциал — они могут дать несомненную отдачу.
Я, например, не понимаю, зачем нам сокращать добычу нефти, когда государство могло бы дать товарные кредиты топливом — под обеспечение банков — для активизации и сельского хозяйства, и частично промышленности. Ведь у нас нет нефтехранилищ, как у США и Китая — значит, надо использовать эту нефть, а не затыкать скважины. Тем не менее, я не вижу правительственных программ, которые бы направляли избыток энергоносителей на развитие российской экономики. На деле, изменение кредитно-денежной политики, о котором говорит Сечин, могло бы стать одним из элементов нового правительственного курса.
Но Кремль предпочитает не менять стратегию. Он по-прежнему настроен на крупные вложения, хотя деньги могут оказаться необходимыми для быстрых структурных изменений в экономике.
