Форум
https://youtu.be/Xr5dNjcub9g
17 августа 2019 года исполнилось ровно 10 лет с момента аварии на Саяно-Шушенской гидроэлектростанции (СШГЭС). В результате техногенной катастрофы, разыгравшейся в считанные секунды, погибли 75 человек (10 человек — работники станции, 65 человек — ночная и дневная смены ремонтников). Сама ГЭС на длительное время вышла из строя. И только в 2017 году было завершено комплексное восстановление станции.
Темы масштабности и причин произошедшего сразу после аварии стали благодатной почвой для громких, зачастую ничем не обоснованных, заявлений и политического популизма. Точку в этом деле, казалось, должны были поставить результаты нескольких независимых расследований. «Акт технического расследования причин аварии…» от Ростехнадзора был готов к 3 октября 2009 года. Расследование парламентской комиссии завершилось докладом 21 декабря 2009 года. Следственный комитет завершил свое расследование только в июне 2013 года.
24 декабря 2014 года, спустя почти 5,5 лет после аварии, Саяногорский городской суд вынес приговор семи обвиняемым: Николай Неволько (бывший генеральный директор ГЭС) и Андрей Митрофанов (главный инженер) были приговорены к лишению свободы в колонии общего режима на шесть лет, заместители главного инженера Евгений Шерварли и Геннадий Никитенко получили соответственно по 5,5 лет и пять лет и девять месяцев тюремного срока. Работники Службы мониторинга оборудования Александр Матвиенко и Александр Клюкач получили условные сроки (по 4,5 года), Владимир Белобородов был амнистирован.
Вроде и виновные найдены и выявлены причины аварии. Но профильные специалисты, не понаслышке знакомые с особенностями Саяно-Шушенской ГЭС и ее оборудованием, стали оспаривать кажущуюся завершенной трагическую историю. С одним из таких профессоналов-гидротехников побеседовали корреспонденты ИА Красная Весна.
Жизненный и трудовой путь доктора технических наук Льва Александровича Гордона неразрывно связан с Саяно-Шушенской ГЭС. Он принимал непосредственное участие в проектировании и строительстве СШГЭС, выступал в качестве эксперта и в работе комиссии по обследованию состояния сооружений после аварии.
Корр.: Здравствуйте, Лев Александрович! Сразу после аварии в 2009 году тогда еще глава МЧС Сергей Шойгу сравнил ее ни много ни мало с Чернобыльской катастрофой. Считаете ли Вы уместными подобные аналогии?
Лев Гордон: Всё то, что писалось и говорилось об аварии в СМИ, — это, что называется, абсолютно безграмотная чепуха. Моя точка зрения такова.
Корр.: Можно ли назвать аварию на СШГЭС чем-то из ряда вон выходящим? Подобные аварии случались на ГЭС в мире?
Лев Гордон: Да, аналогичная авария произошла в июне 1983 года на Нурекской ГЭС (Таджикистан). Авария была спровоцирована повреждениями крепления крышки турбины агрегата. Но конструкция здания Нурекской ГЭС оказалась более удачной: шаровые затворы, установленные перед каждым турбоагрегатом, позволили перекрыть путь воде за 6 минут.
В 1992 году аналогичная авария (оторвало крышку гидроагрегата) произошла в Канаде, на ГЭС «Гранд Рапидс». Однако на этой ГЭС системы аварийного электропитания находились наверху плотины, затворные механизмы сработали и перекрыли поступление воды за 4 минуты. Никто не погиб. Причем причина аварии была та же, что и на СШГЭС — обрыв шпилек (обнаружены усталостные трещины и срыв резьбы).
Итак, на СШГЭС не было затворов внизу, перед входом турбинных водоводов в здание ГЭС, как на Нурекской ГЭС, аварийные затворы были установлены наверху. Чтобы их сбросить, надо было из здания ГЭС подняться на 200 метров. Кроме того, на СШГЭС аварийное электропитание находилось на затопляемых отметках, оно «вырубилось» одновременно с основным, без электричества встали лифты, и чтобы вручную сбросить аварийные затворы работникам станции пришлось бежать вверх по лестницам на двухсотметровую высоту, на что ушло больше часа.
Кроме того, на СШГЭС раздевалки для рабочих, где погибло большинство ремонтников, размещались на затопляемых отметках. Будь аварийное электропитание и раздевалки на незатопляемых отметках, последствия аварии были бы не столь драматичными.
Корр.: На Ваш взгляд, что является основной причиной трагедии?
Лев Гордон: По моему мнению и по мнению многих специалистов, причина аварии до сих пор не установлена. После аварии — шквал новостей, репортажей, выступлений представителей власти. Версии случившегося: разрыв турбинного водовода, «гидроудар», «навал» плотины на здание ГЭС, взрыв водорода в системе охлаждения генератора (охлаждение генератора водяное, к слову) — одна нелепее другой.
Гулявшие по миру версии псевдоэкспертов можно было обсуждать только в психбольнице. Однако народ предпочел поверить «экспертам» и первым людям государства, поспешившим дать свою версию причин аварии в стиле лидера ЛДПР, заявившего что «бетон не выдержал». Однако бетон выдержал. Плотина стоит на прежнем месте. Не выдержал не бетон, а металл. Даже ребенок знает, что крышка турбины, которую сорвало, металлическая, а не бетонная.
Причину пытались установить «зависимые и независимые» расследования и комиссии, одна из важнейших — комиссия Ростехнадзора, осуществляющего госнадзор за работой потенциально опасных промышленных предприятий. Эта комиссия работала в чрезвычайно напряженной обстановке, под давлением СМИ и руководства страны.
Уже спустя 3 месяца Акт был подписан 29-ю членами комиссии, среди которых, к слову, не было ни одного специалиста с образованием гидротехника. Возможно, были эксперты, помогавшие членам комисии, но их список не был приложен к Акту. Однако было особое мнение члена этой комиссии, специалиста-теплоэнергетика, который пришел к выводу, что в списке «виновников аварии» должны были быть другие люди, нежели те, которые позже получат реальные тюремные сроки. И тут же было приведено немало сведений о недостатках в конструкции турбоагрегатов СШГЭС.
В Акте расследования в качестве причины аварии названа вибрация турбины, превышавшая допустимую величину. Но это версия Ленинградского металлического завода (ЛМЗ) (ныне входит в «Силовые машины»). На многих научных конференциях именно конструкция турбин на СШГЭС подвергалась жесткой критике специалистами «Турбоатома». Но ЛМЗ — это всемирно известная фирма, заграничные заказы! Проще отнести аварию к разгильдяйству нескольких частных лиц «без крыши».
Сведения о повышенной вибрации были получены на основе информации, зафиксированной одним из десяти датчиков вибрационного контроля гидроагрегата № 2. Лишь одним из десяти, установленных на аварийном (гидроагрегате 2) ГА-2 в разных точках! Но представитель завода выбрал именно этот датчик для комиссии Ростехнадзора.
К слову, от СШГЭС в составе комиссии Ростехнадзора была глава профсоюзного комитета станции. Она приложила к Акту Ростехнадзора свое особое мнение с публикацией показаний всех 10 датчиков ГА-2. В последние минуты перед аварией этот единственный датчик на турбинном подшипнике зафиксировал радиальную вибрацию, причем горизонтальную, а не вертикальную, что следовало бы ожидать при обрыве шпилек.
В Сибирском отделении РАН и вовсе заявили, что по результатам регистрации на станции «Черемушки» за сутки до аварии не регистрировалось аномальных изменений амплитуд колебаний, связанных с работой ГА-2. Сейсмометрический контроль показал, что перед аварией вибрация на агрегате продолжалась около трех секунд. Не два месяца, а всего три секунды машина запредельно вибрировала и после этого фактически мгновенно разрушилась!
Корр.: Но все же этому злополучному мгновению явно предшествовал ряд технических проблем?
Лев Гордон: Недопустимые вибрации действительно имели место быть, но в период с 1979 года по 1983 год, когда ГА-2 был оснащен временным сменным рабочим колесом. Чтобы как можно раньше получить электронергию, первые два гидроагрегата ГЭС (ГА-1 и тот самый злополучный ГА-2) были введены в эксплуатацию при недостроенной плотине и непроектном уровне водохранилища.
В тот момент биения вала турбины превышали допустимые значения в 3-4 раза. Развитие усталостных явлений в шпильках крепления крышки турбины могло начаться именно тогда, так как рабочее колесо в 1986 году было заменено на постоянное, но при этом не был заменен крепеж крышки турбины, и эксплуатация агрегата с дефектными шпильками продолжилась, хоть и при допустимых значениях биения вала.
Кроме того, время нахождения ГА-2 в нерекомендованной зоне работы (это особенно критикуемый экспертами конструктивный недостаток агрегата) в 2009 году было меньше, чем на ГА-1; 3; 4; 7; 9. Но на них аварии не произошло. Почему это так — до сих пор неясно.
Корр.: Но наверняка есть экспертные мнения, предположения, гипотезы…
Лев Гордон: По мнению бывшего главы отдела гидротурбин в Центральном Котлотурбинном институте имени И. И. Ползунова (ЦКТИ) — Игоря Петровича Иванченко, трещины шпилек возникли в результате схода вихрей с лопастей рабочего колеса, причем не только временного, но и постоянного.
Вибродатчики, установленные на турбинах СШГЭС, способны замерить только биения из-за гидравлического небаланса колеса турбины (2,4 герца — низкочастотные колебания). А частота колебаний вследствие схода вихрей (высокочастотные колебания) с лопастей составляет сотни герц — именно они во многом определяют усталостную прочность рабочих колес и разрушение крепежа опорных узлов. Поэтому системы вибрационного контроля до аварии не могли обеспечить эффективный контроль технического состояния оборудования.
То есть, по мнению Иванченко, избежать аварии гипотетически можно было бы за счет введения дополнительных систем диагностики на агрегатах как СШГЭС, так и всех российских ГЭС, а в стране и по сей день внедряются только системы мониторинга, которые не могут установить природу неисправности оборудования.
Корр.: Что смогли бы обнаружить такие системы диагностики на аварийном ГА-2?
Лев Гордон: Вибрировать турбина могла от разных причин — начиная с вращения рабочего колеса и вихрей от лопастей, заканчивая работой водосброса плотины и сейсмического воздействия. Эти колебания имеют разную частоту и, накладываясь друг на друга, образуют спектр колебаний.
Установив на элементах конструкции турбины датчики для измерения виброперемещений, мы получаем картину спектра колебаний. Далее с помощью методов анализа спектральных составляющих вибраций опорных узлов турбин можно выявить неисправности оборудования на ранней стадии их развития. И, по словам Игоря Петровича, специалисты ЦКТИ на основе 50-летнего опыта работы в настоящее время способны определять в гидромашинах более 30 неисправностей.
Корр.: Было ли учтено мнение профильных специалистов из ЦКТИ в Акте Ростехнадзора?
Лев Гордон: Нет, хотя основным экспертным заключением по оценке вибрационного состояния гидроагрегата номер два является работа специалистов ЦКТИ, имеющего наибольший опыт исследования вибрации на турбинах отечественного машиностроения. Об этом писал в статье 2013 года «Системные причины аварий» в журнале «Гидротехническое строительство» ушедший из жизни в начале 2018 года Виктор Васильевич Кудрявый, занимавший посты первого зампредседателя правления, главного инженера, председателя совета директоров РАО «ЕЭС России». К слову, Кудрявый являлся главным критиком планов Чубайса по реформированию РАО «ЕЭС России».
Кудрявый был в числе экспертов парламентской комиссии по расследованию причин аварии на СШГЭС. Он принял во внимание факт, что вся доказательная база зиждется на показаниях лишь одного датчика. Дело в том, что на остановленном агрегате за сутки до аварии зафиксирована тем же датчиком вибрация 80 микрометров (мкм).
Обычно на остановленных агрегатах вибрация через фундаментное основание от работающих соседних гидроагрегатов не превышает 10-20 мкм. Кратное увеличение вибрации на остановленном ГА-2 свидетельствует о неисправности датчика. Остальные же девять датчиков, которые не брались в расчет Ростехнадзором, не зафиксировали повышенные вибрации. О неисправности датчика вибрации свидетельствует и тот факт, что эксплуатационный персонал дважды в смену измерял биение вала механическим индикатором и до аварии не зафиксировал недопустимых значений биения вала.
Корр.: Тем не менее, виновные в аварии были найдены. Расскажите, пожалуйста, как развивалась история с расследованием и судебным процессом.
Лев Гордон: Произошла авария. Все те люди, которые были названы виновниками аварии — бывший генеральный директор ГЭС Николай Неволько, главный инженер Андрей Митрофанов, заместители главного инженера Евгений Шерварли и Геннадий Никитенко (это четверо, которые сидели, всего осуждены 7 человек) — все семеро принимали непосредственное участие в восстановлении ГЭС после аварии: Неволько — в качестве советника директора, Шерварли — замдиректора СШГЭС по восстановлению, Митрофанов — советника главного инженера.
Приехал Игорь Сечин (на тот момент — заместитель председателя правительства Российской Федерации, курировал вопросы ТЭК), который был совершенно далек от гидроэнергетики. Он уже приехал с готовым решением. В «Ленгидропроекте» (генеральный проектировщик СШГЭС) Сечину трижды докладывали компетентные специалисты, что ничего обвиняемые не нарушили. На что он ответил, что это (посадка «обвиняемых») — это минимальная цена, которую мы должны заплатить, должны быть виноватые.
Сечин объявил всему миру, что «господин Митрофанов стоял во главе подставной компании, созданной для проведения ремонтных работ на агрегате». И в то же время «господин Митрофанов» принимал агрегат после ремонта, сам ремонтировал и сам принимал работу. Например, за месяц до того, как Шерварли взяли под стражу, ему вручили почетную грамоту, подписанную президентом РФ.
Кому-то просто понадобилось утолить жажду мести невежественной толпы и почти одновременно с окончанием реконструкции ГЭС отправить Неволько и Шерварли за решетку.
Корр.: Подводя итог, можно ли назвать эту аварию трагическим стечением обстоятельств, и можно было ли предотвратить ее?
Лев Гордон: Многие проектные решения, которые, на первый взгляд, казались очевидными — например, предусмотреть затворы для спуска воды из верхнего бьефа, когда плотина выработает свой срок службы, или поставить аварийно-ремонтные затворы перед турбоагрегатами, предусмотреть резервное электроснабжение на гребне плотины — не были предусмотрены проектной документацией. Почему этого не было сделано? Потому что это удорожание проекта. А значит, надо идти утверждать, надо пробивать конкретные решения.
Когда проектируется станция, то сравниваются замещающие мощности — что лучше построить? Тепловую, атомную, гидростанцию — одну или несколько? Выбирают какой-то проект. Когда конкурировали разные организации и выбирали проект, то все старались сделать свой проект дешевле. Плюс начальство знало, что на всех экспертизах — Госстроя, Госплана — старались уменьшить стоимость проекта.
То есть если вообще воду в верхнем бьефе СШГЭС спустить, хотя бы на 40 метров, то, конечно, шансов, что произойдет авария, было бы меньше. Но зачем тогда в таком случае строить ГЭС, если она не дает электроэнергию? Вообще риск — необходимое условие прогресса. Ну как можно было послать человека в космос? Это, конечно, был риск. Прогресс зачастую зависит от способности идти на риск и учиться на ошибках (авариях).
Корр.: Лев Александрович, с момента аварии на Саяно-Шушенской ГЭС прошло 10 лет. Что, на Ваш взгляд, изменилось с точки зрения работы на самой ГЭС и отношения к этому грандиозному сооружению у нас в стране после трагедии?
Лев Гордон: После аварии на ГЭС пришло новое руководство. Присутствие на ГЭС в течение пяти лет находившихся под следствием прежних специалистов, по всей видимости, помогло «варягам» пройти стажировку и освоить уникальное оборудование станции. Вроде бы справляются. Но в стиле работы бывших новичков появилось нечто, что отличает работу до и после аварии. Стоит только дрогнуть стрелке одного из многих тысяч приборов, начинаются селекторные совещания, согласования, консультации. Похоже, что в сердца обновленного коллектива непроизвольно вселился страх. А страх плохой помощник в работе.
Другая сторона медали — известность СШГЭС в качестве «антигероя» после аварии, случившейся 17 августа 2009 года. Для сравнения — на юго-западе США, в 48 км от Лас-Вегаса в 1936 году была возведена плотина Гувера (Боулдер дам) аналогичная по конструкции СШГЭС и примерно такой же высоты (221 метр — плотина Гувера, 245 метров — Саяно-Шушенская). Но есть «небольшая» разница:
— их плотина возведена на стыке безморозных штатов Невада, Аризона и Калифорния, а наша — на границе Хакассии и Тувы, в суровых условиях Сибири;
— их плотина имеет длину по гребню 379 метров, а наша — 1074 метра;
— их плотина имеет толщину по подошве 221 метр, наша — вдвое тоньше и т. д.
При этом при строительстве плотины Гувера погибло 96 человек, а при строительстве Саяно-Шушенской ГЭС — 4 человека. Но в США плотина Гувера является туристической Меккой и предметом национальной гордости. Российская Федерация получила от СССР готовую ГЭС. Но ничего, кроме хулы и невежественной критики ни строители, ни эксплуатационники за тридцать лет ее существования от соотечественников не видели и не слышали.
17 августа 2019 года исполнилось ровно 10 лет с момента аварии на Саяно-Шушенской гидроэлектростанции (СШГЭС). В результате техногенной катастрофы, разыгравшейся в считанные секунды, погибли 75 человек (10 человек — работники станции, 65 человек — ночная и дневная смены ремонтников). Сама ГЭС на длительное время вышла из строя. И только в 2017 году было завершено комплексное восстановление станции.
Темы масштабности и причин произошедшего сразу после аварии стали благодатной почвой для громких, зачастую ничем не обоснованных, заявлений и политического популизма. Точку в этом деле, казалось, должны были поставить результаты нескольких независимых расследований. «Акт технического расследования причин аварии…» от Ростехнадзора был готов к 3 октября 2009 года. Расследование парламентской комиссии завершилось докладом 21 декабря 2009 года. Следственный комитет завершил свое расследование только в июне 2013 года.
24 декабря 2014 года, спустя почти 5,5 лет после аварии, Саяногорский городской суд вынес приговор семи обвиняемым: Николай Неволько (бывший генеральный директор ГЭС) и Андрей Митрофанов (главный инженер) были приговорены к лишению свободы в колонии общего режима на шесть лет, заместители главного инженера Евгений Шерварли и Геннадий Никитенко получили соответственно по 5,5 лет и пять лет и девять месяцев тюремного срока. Работники Службы мониторинга оборудования Александр Матвиенко и Александр Клюкач получили условные сроки (по 4,5 года), Владимир Белобородов был амнистирован.
Вроде и виновные найдены и выявлены причины аварии. Но профильные специалисты, не понаслышке знакомые с особенностями Саяно-Шушенской ГЭС и ее оборудованием, стали оспаривать кажущуюся завершенной трагическую историю. С одним из таких профессоналов-гидротехников побеседовали корреспонденты ИА Красная Весна.
Жизненный и трудовой путь доктора технических наук Льва Александровича Гордона неразрывно связан с Саяно-Шушенской ГЭС. Он принимал непосредственное участие в проектировании и строительстве СШГЭС, выступал в качестве эксперта и в работе комиссии по обследованию состояния сооружений после аварии.
Корр.: Здравствуйте, Лев Александрович! Сразу после аварии в 2009 году тогда еще глава МЧС Сергей Шойгу сравнил ее ни много ни мало с Чернобыльской катастрофой. Считаете ли Вы уместными подобные аналогии?
Лев Гордон: Всё то, что писалось и говорилось об аварии в СМИ, — это, что называется, абсолютно безграмотная чепуха. Моя точка зрения такова.
Корр.: Можно ли назвать аварию на СШГЭС чем-то из ряда вон выходящим? Подобные аварии случались на ГЭС в мире?
Лев Гордон: Да, аналогичная авария произошла в июне 1983 года на Нурекской ГЭС (Таджикистан). Авария была спровоцирована повреждениями крепления крышки турбины агрегата. Но конструкция здания Нурекской ГЭС оказалась более удачной: шаровые затворы, установленные перед каждым турбоагрегатом, позволили перекрыть путь воде за 6 минут.
В 1992 году аналогичная авария (оторвало крышку гидроагрегата) произошла в Канаде, на ГЭС «Гранд Рапидс». Однако на этой ГЭС системы аварийного электропитания находились наверху плотины, затворные механизмы сработали и перекрыли поступление воды за 4 минуты. Никто не погиб. Причем причина аварии была та же, что и на СШГЭС — обрыв шпилек (обнаружены усталостные трещины и срыв резьбы).
Итак, на СШГЭС не было затворов внизу, перед входом турбинных водоводов в здание ГЭС, как на Нурекской ГЭС, аварийные затворы были установлены наверху. Чтобы их сбросить, надо было из здания ГЭС подняться на 200 метров. Кроме того, на СШГЭС аварийное электропитание находилось на затопляемых отметках, оно «вырубилось» одновременно с основным, без электричества встали лифты, и чтобы вручную сбросить аварийные затворы работникам станции пришлось бежать вверх по лестницам на двухсотметровую высоту, на что ушло больше часа.
Кроме того, на СШГЭС раздевалки для рабочих, где погибло большинство ремонтников, размещались на затопляемых отметках. Будь аварийное электропитание и раздевалки на незатопляемых отметках, последствия аварии были бы не столь драматичными.
Корр.: На Ваш взгляд, что является основной причиной трагедии?
Лев Гордон: По моему мнению и по мнению многих специалистов, причина аварии до сих пор не установлена. После аварии — шквал новостей, репортажей, выступлений представителей власти. Версии случившегося: разрыв турбинного водовода, «гидроудар», «навал» плотины на здание ГЭС, взрыв водорода в системе охлаждения генератора (охлаждение генератора водяное, к слову) — одна нелепее другой.
Гулявшие по миру версии псевдоэкспертов можно было обсуждать только в психбольнице. Однако народ предпочел поверить «экспертам» и первым людям государства, поспешившим дать свою версию причин аварии в стиле лидера ЛДПР, заявившего что «бетон не выдержал». Однако бетон выдержал. Плотина стоит на прежнем месте. Не выдержал не бетон, а металл. Даже ребенок знает, что крышка турбины, которую сорвало, металлическая, а не бетонная.
Причину пытались установить «зависимые и независимые» расследования и комиссии, одна из важнейших — комиссия Ростехнадзора, осуществляющего госнадзор за работой потенциально опасных промышленных предприятий. Эта комиссия работала в чрезвычайно напряженной обстановке, под давлением СМИ и руководства страны.
Уже спустя 3 месяца Акт был подписан 29-ю членами комиссии, среди которых, к слову, не было ни одного специалиста с образованием гидротехника. Возможно, были эксперты, помогавшие членам комисии, но их список не был приложен к Акту. Однако было особое мнение члена этой комиссии, специалиста-теплоэнергетика, который пришел к выводу, что в списке «виновников аварии» должны были быть другие люди, нежели те, которые позже получат реальные тюремные сроки. И тут же было приведено немало сведений о недостатках в конструкции турбоагрегатов СШГЭС.
В Акте расследования в качестве причины аварии названа вибрация турбины, превышавшая допустимую величину. Но это версия Ленинградского металлического завода (ЛМЗ) (ныне входит в «Силовые машины»). На многих научных конференциях именно конструкция турбин на СШГЭС подвергалась жесткой критике специалистами «Турбоатома». Но ЛМЗ — это всемирно известная фирма, заграничные заказы! Проще отнести аварию к разгильдяйству нескольких частных лиц «без крыши».
Сведения о повышенной вибрации были получены на основе информации, зафиксированной одним из десяти датчиков вибрационного контроля гидроагрегата № 2. Лишь одним из десяти, установленных на аварийном (гидроагрегате 2) ГА-2 в разных точках! Но представитель завода выбрал именно этот датчик для комиссии Ростехнадзора.
К слову, от СШГЭС в составе комиссии Ростехнадзора была глава профсоюзного комитета станции. Она приложила к Акту Ростехнадзора свое особое мнение с публикацией показаний всех 10 датчиков ГА-2. В последние минуты перед аварией этот единственный датчик на турбинном подшипнике зафиксировал радиальную вибрацию, причем горизонтальную, а не вертикальную, что следовало бы ожидать при обрыве шпилек.
В Сибирском отделении РАН и вовсе заявили, что по результатам регистрации на станции «Черемушки» за сутки до аварии не регистрировалось аномальных изменений амплитуд колебаний, связанных с работой ГА-2. Сейсмометрический контроль показал, что перед аварией вибрация на агрегате продолжалась около трех секунд. Не два месяца, а всего три секунды машина запредельно вибрировала и после этого фактически мгновенно разрушилась!
Корр.: Но все же этому злополучному мгновению явно предшествовал ряд технических проблем?
Лев Гордон: Недопустимые вибрации действительно имели место быть, но в период с 1979 года по 1983 год, когда ГА-2 был оснащен временным сменным рабочим колесом. Чтобы как можно раньше получить электронергию, первые два гидроагрегата ГЭС (ГА-1 и тот самый злополучный ГА-2) были введены в эксплуатацию при недостроенной плотине и непроектном уровне водохранилища.
В тот момент биения вала турбины превышали допустимые значения в 3-4 раза. Развитие усталостных явлений в шпильках крепления крышки турбины могло начаться именно тогда, так как рабочее колесо в 1986 году было заменено на постоянное, но при этом не был заменен крепеж крышки турбины, и эксплуатация агрегата с дефектными шпильками продолжилась, хоть и при допустимых значениях биения вала.
Кроме того, время нахождения ГА-2 в нерекомендованной зоне работы (это особенно критикуемый экспертами конструктивный недостаток агрегата) в 2009 году было меньше, чем на ГА-1; 3; 4; 7; 9. Но на них аварии не произошло. Почему это так — до сих пор неясно.
Корр.: Но наверняка есть экспертные мнения, предположения, гипотезы…
Лев Гордон: По мнению бывшего главы отдела гидротурбин в Центральном Котлотурбинном институте имени И. И. Ползунова (ЦКТИ) — Игоря Петровича Иванченко, трещины шпилек возникли в результате схода вихрей с лопастей рабочего колеса, причем не только временного, но и постоянного.
Вибродатчики, установленные на турбинах СШГЭС, способны замерить только биения из-за гидравлического небаланса колеса турбины (2,4 герца — низкочастотные колебания). А частота колебаний вследствие схода вихрей (высокочастотные колебания) с лопастей составляет сотни герц — именно они во многом определяют усталостную прочность рабочих колес и разрушение крепежа опорных узлов. Поэтому системы вибрационного контроля до аварии не могли обеспечить эффективный контроль технического состояния оборудования.
То есть, по мнению Иванченко, избежать аварии гипотетически можно было бы за счет введения дополнительных систем диагностики на агрегатах как СШГЭС, так и всех российских ГЭС, а в стране и по сей день внедряются только системы мониторинга, которые не могут установить природу неисправности оборудования.
Корр.: Что смогли бы обнаружить такие системы диагностики на аварийном ГА-2?
Лев Гордон: Вибрировать турбина могла от разных причин — начиная с вращения рабочего колеса и вихрей от лопастей, заканчивая работой водосброса плотины и сейсмического воздействия. Эти колебания имеют разную частоту и, накладываясь друг на друга, образуют спектр колебаний.
Установив на элементах конструкции турбины датчики для измерения виброперемещений, мы получаем картину спектра колебаний. Далее с помощью методов анализа спектральных составляющих вибраций опорных узлов турбин можно выявить неисправности оборудования на ранней стадии их развития. И, по словам Игоря Петровича, специалисты ЦКТИ на основе 50-летнего опыта работы в настоящее время способны определять в гидромашинах более 30 неисправностей.
Корр.: Было ли учтено мнение профильных специалистов из ЦКТИ в Акте Ростехнадзора?
Лев Гордон: Нет, хотя основным экспертным заключением по оценке вибрационного состояния гидроагрегата номер два является работа специалистов ЦКТИ, имеющего наибольший опыт исследования вибрации на турбинах отечественного машиностроения. Об этом писал в статье 2013 года «Системные причины аварий» в журнале «Гидротехническое строительство» ушедший из жизни в начале 2018 года Виктор Васильевич Кудрявый, занимавший посты первого зампредседателя правления, главного инженера, председателя совета директоров РАО «ЕЭС России». К слову, Кудрявый являлся главным критиком планов Чубайса по реформированию РАО «ЕЭС России».
Кудрявый был в числе экспертов парламентской комиссии по расследованию причин аварии на СШГЭС. Он принял во внимание факт, что вся доказательная база зиждется на показаниях лишь одного датчика. Дело в том, что на остановленном агрегате за сутки до аварии зафиксирована тем же датчиком вибрация 80 микрометров (мкм).
Обычно на остановленных агрегатах вибрация через фундаментное основание от работающих соседних гидроагрегатов не превышает 10-20 мкм. Кратное увеличение вибрации на остановленном ГА-2 свидетельствует о неисправности датчика. Остальные же девять датчиков, которые не брались в расчет Ростехнадзором, не зафиксировали повышенные вибрации. О неисправности датчика вибрации свидетельствует и тот факт, что эксплуатационный персонал дважды в смену измерял биение вала механическим индикатором и до аварии не зафиксировал недопустимых значений биения вала.
Корр.: Тем не менее, виновные в аварии были найдены. Расскажите, пожалуйста, как развивалась история с расследованием и судебным процессом.
Лев Гордон: Произошла авария. Все те люди, которые были названы виновниками аварии — бывший генеральный директор ГЭС Николай Неволько, главный инженер Андрей Митрофанов, заместители главного инженера Евгений Шерварли и Геннадий Никитенко (это четверо, которые сидели, всего осуждены 7 человек) — все семеро принимали непосредственное участие в восстановлении ГЭС после аварии: Неволько — в качестве советника директора, Шерварли — замдиректора СШГЭС по восстановлению, Митрофанов — советника главного инженера.
Приехал Игорь Сечин (на тот момент — заместитель председателя правительства Российской Федерации, курировал вопросы ТЭК), который был совершенно далек от гидроэнергетики. Он уже приехал с готовым решением. В «Ленгидропроекте» (генеральный проектировщик СШГЭС) Сечину трижды докладывали компетентные специалисты, что ничего обвиняемые не нарушили. На что он ответил, что это (посадка «обвиняемых») — это минимальная цена, которую мы должны заплатить, должны быть виноватые.
Сечин объявил всему миру, что «господин Митрофанов стоял во главе подставной компании, созданной для проведения ремонтных работ на агрегате». И в то же время «господин Митрофанов» принимал агрегат после ремонта, сам ремонтировал и сам принимал работу. Например, за месяц до того, как Шерварли взяли под стражу, ему вручили почетную грамоту, подписанную президентом РФ.
Кому-то просто понадобилось утолить жажду мести невежественной толпы и почти одновременно с окончанием реконструкции ГЭС отправить Неволько и Шерварли за решетку.
Корр.: Подводя итог, можно ли назвать эту аварию трагическим стечением обстоятельств, и можно было ли предотвратить ее?
Лев Гордон: Многие проектные решения, которые, на первый взгляд, казались очевидными — например, предусмотреть затворы для спуска воды из верхнего бьефа, когда плотина выработает свой срок службы, или поставить аварийно-ремонтные затворы перед турбоагрегатами, предусмотреть резервное электроснабжение на гребне плотины — не были предусмотрены проектной документацией. Почему этого не было сделано? Потому что это удорожание проекта. А значит, надо идти утверждать, надо пробивать конкретные решения.
Когда проектируется станция, то сравниваются замещающие мощности — что лучше построить? Тепловую, атомную, гидростанцию — одну или несколько? Выбирают какой-то проект. Когда конкурировали разные организации и выбирали проект, то все старались сделать свой проект дешевле. Плюс начальство знало, что на всех экспертизах — Госстроя, Госплана — старались уменьшить стоимость проекта.
То есть если вообще воду в верхнем бьефе СШГЭС спустить, хотя бы на 40 метров, то, конечно, шансов, что произойдет авария, было бы меньше. Но зачем тогда в таком случае строить ГЭС, если она не дает электроэнергию? Вообще риск — необходимое условие прогресса. Ну как можно было послать человека в космос? Это, конечно, был риск. Прогресс зачастую зависит от способности идти на риск и учиться на ошибках (авариях).
Корр.: Лев Александрович, с момента аварии на Саяно-Шушенской ГЭС прошло 10 лет. Что, на Ваш взгляд, изменилось с точки зрения работы на самой ГЭС и отношения к этому грандиозному сооружению у нас в стране после трагедии?
Лев Гордон: После аварии на ГЭС пришло новое руководство. Присутствие на ГЭС в течение пяти лет находившихся под следствием прежних специалистов, по всей видимости, помогло «варягам» пройти стажировку и освоить уникальное оборудование станции. Вроде бы справляются. Но в стиле работы бывших новичков появилось нечто, что отличает работу до и после аварии. Стоит только дрогнуть стрелке одного из многих тысяч приборов, начинаются селекторные совещания, согласования, консультации. Похоже, что в сердца обновленного коллектива непроизвольно вселился страх. А страх плохой помощник в работе.
Другая сторона медали — известность СШГЭС в качестве «антигероя» после аварии, случившейся 17 августа 2009 года. Для сравнения — на юго-западе США, в 48 км от Лас-Вегаса в 1936 году была возведена плотина Гувера (Боулдер дам) аналогичная по конструкции СШГЭС и примерно такой же высоты (221 метр — плотина Гувера, 245 метров — Саяно-Шушенская). Но есть «небольшая» разница:
— их плотина возведена на стыке безморозных штатов Невада, Аризона и Калифорния, а наша — на границе Хакассии и Тувы, в суровых условиях Сибири;
— их плотина имеет длину по гребню 379 метров, а наша — 1074 метра;
— их плотина имеет толщину по подошве 221 метр, наша — вдвое тоньше и т. д.
При этом при строительстве плотины Гувера погибло 96 человек, а при строительстве Саяно-Шушенской ГЭС — 4 человека. Но в США плотина Гувера является туристической Меккой и предметом национальной гордости. Российская Федерация получила от СССР готовую ГЭС. Но ничего, кроме хулы и невежественной критики ни строители, ни эксплуатационники за тридцать лет ее существования от соотечественников не видели и не слышали.
