Как потерять всё и ничего не понятьЮрий Пашолок
Немецкие танки и самоходные артиллерийские установки, особенно позднего периода Второй мировой войны, имеют ореол чуть ли не «вундерваффе». Исходя из того, что обычно о них пишут, создаётся впечатление, что немцы проиграли войну чуть ли не случайно. Особенно это касается так называемого «зверинца» — Тигров, Пантер и прочих. Действительно, в 1943 году немецкая бронетанковая промышленность находилась на пике превосходства — удалось совершить мощный рывок, благодаря чему лучший тяжёлый и средний танки были именно немецкими. Вместе с тем именно во второй половине 1943 года немецкая армия начинает проигрывать на Восточном фронте. Год спустя ситуация уже была совсем не в пользу немецкой танковой промышленности. Более того, проблемы оказались системными: при номинальном втором месте в неформальной гонке танкостроительных держав немцы не имели перспектив ни по танкам, ни по вооружению.
Самоуправство на фоне отсутствия перспектив
Как и другие танкостроительные державы, во Вторую мировую войну Германия вступала в сложном положении. Со стороны может показаться, что у немцев была вполне логичная линейка танков, но это только если не знать, какие страсти кипели и в межвоенный период, и во время войны. Достаточно сказать, что Pz.Kpfw.II, самый массовый немецкий танк начала войны (из тех, что имели что-то помощнее пулемёта), получился случайно — просто потому, что в Kleinetraktor, он же La.S., не удалось ни поставить 20-мм автоматическую пушку, ни посадить радиста. В результате был построен совсем другой танк, причём поначалу подвеска, навязанная фирме MAN, оказалась неудачной, поэтому с модификации Pz.Kpfw.II Ausf.с пошла модернизированная ходовая часть с индивидуальной рессорной подвеской.
Что же касается Pz.Kpfw.IV, самого массового среднего немецкого танка начала войны (и в принципе самого массового немецкого среднего танка военного периода), то его история и вовсе анекдотична. Во-первых, изначально Krupp делал для B.W. только башню, но руководство концерна смогло убедить военных, что может сделать и танк. Во-вторых, B.W. разработки Krupp оказался едва ли не единственным немецким танком, который умудрился вписаться в требования по массе. В-третьих, 6-й отдел Департамента вооружений (а именно Генрих Книпкамп) пытался навязать на танк торсионную подвеску. Её даже построили и испытали на B.W.II, но результаты оказались далеко не лучшими, после чего Krupp встал в жёсткую оппозицию к такому типу подвески. В-четвёртых, первая попытка прикрыть Pz.Kpfw.IV случилась ещё до войны. Книпкамп весной 1938 года предлагал выпуск Pz.Kpfw.IV прекратить, а вместо этого делать танк поддержки на базе Z.W.38. Идея вроде здравая, поскольку у немцев образовалось аж два средних танка, схожих по характеристикам, но имевших разную конструкцию. Другой вопрос, что Z.W.38 оказался сырым изделием, поэтому Krupp смог отстоять своё детище. Победи Книпкамп, немецкая армия имела бы совсем не нулевые шансы обладать к 1 сентября 1939 года, в лучшем случае, сотней всех средних танков, вместе взятых.
То, что происходило в Третьем рейхе с танкостроением, при глубоком изучении вызывает ассоциации со знаменитой басней «Лебедь, рак и щука». В роли лебедя выступают немецкие танковые силы, которые что-то заказывают у Управления вооружений. Роль рака исполнял 6-й отдел Департамента вооружений, который определял, каким будет шасси танка. С 1936 года монополистом в этом направлении стал уже упомянутый Генрих Книпкамп, который и так уже десять лет серьёзно влиял на конструкцию немецких танков. Например, «позаимствованная» у англичан схема с передним расположением трансмиссии и ведущих колёс — это его идея. Ну, а в роли щуки выступали немецкие промышленные гиганты вроде Daimler-Benz и Krupp, которые часто имели своё мнение насчёт конструкции заказываемых танков и не стеснялись говорить Книпкампу, что они думают о его идеях. В 1939 году добавилась ещё одна щука — Танковая комиссия, которую изначально возглавлял Фердинанд Порше.
Дополняет картину всего этого беспорядка ещё один момент, который многое объясняет. После того, как в 1936 году Книпкамп подмял под себя разработку танковых шасси, появилась идея быстроходных боевых машин, которые имели схожие по концепции шасси. Как образец для своих идей Книпкамп использовал полугусеничные тягачи — вполне удачные машины, отличавшиеся оригинальной конструкцией. При этом торсионная подвеска, которая там использовалась, была разработана Porsche K.G. и обкатана на шведском лёгком танке L-60. Так вот, Книпкамп считал, что лёгкие и средние танки должны иметь максимальную скорость 60-70 км/ч, а также ряд технических решений с тех самых «полугусей». Кстати говоря, как раз с них позже пришло шахматное расположение опорных катков, позволившее разместить наибольшее число катков и получить максимальный контакт с поверхностью.
Тонкость момента заключалась в том, что такие «скоростные» танки являлись личной инициативой Книпкампа. Зачем это всё было надо, на допросе после войны конструктор так и не смог дать вразумительного ответа. А заказчики, судя по всему, на всё происходящее смотрели меланхолично — в принципе, скорость порядка 40 км/ч их вполне устраивала. Более того, иногда требовались совсем даже не быстрые машины. Генерал-полковник Вальтер фон Браухич, 4 февраля 1938 года назначенный на должность главнокомандующего сухопутными войсками вермахта, в ноябре того же года затребовал принципиально иные танки, а именно танки прорыва массой от 18 до 65 т. Некоторые из них даже построили (Pz.Kpfw.I Ausf.F и Pz.Kpfw.II Ausf.J) и применили в боях, правда, без особого успеха.
Сложившаяся ситуация имела вполне логичные результаты. Желание получить «танк-скороход» привело к тому, что в серию Z.W.38 пошёл только к самому концу 1938 года. При этом обнаружилась масса проблем с ходовой частью — танк мог ехать почти 70 км/ч, но недолго. Также выявилась масса проблем с полуавтоматической коробкой передач Maybach Variorex 328 145. Итогом всего происходящего стал поистине грандиозный срыв программы производства Pz.Kpfw.III. Вместо 2995 Pz.Kpfw.III, которые предполагалось получить к концу 1940 года, за 1939 год удалось сдать 286, а в 1940 году — 862. То есть, основных танков немецкой армии было получено почти в 2,5 раза меньше, чем предполагалось. Похожая ситуация сложилась с лёгкими танками. Pz.Kpfw.II Ausf.D так и не стал сменщиком Pz.Kpfw.II Ausf.C. Более того, шасси Pz.Kpfw.II ausf.c продержалось (с учётом самоходных установок на той же базе) до 1944 года включительно. Последовавшая далее серия скоростных лёгких танков по концепции Книпкампа ждала примерно та же судьба — серии по 30-50 машин, максимум 100. Каким образом при этом Книпкампу удавалось выходить сухим из воды, остаётся загадкой. Большим счастьем для немецкой армии было то, что у других стран беспорядок в танкостроении (особенно у французов и англичан) оказался даже бóльшим.
То, с каким багажом немецкое танкостроение подошло к началу войны, даёт отличное понимание, почему в конце войны сложилась кризисная ситуация. По результатам работ, которые должны были привести к замене Pz.Kpfw.III и Pz.Kpfw.IV, появился средний танк VK 30.02 (M), который позже превратился в Пантеру. Машина вроде как хорошая, номинально лучший средний танк второй половины войны, но с массой нюансов. Во-первых, создавался этот танк с боевой массой 35 т (по проекту), фактически же серийная машина имела массу 45 т. В результате танк пошёл в серию, не имея никаких запасов по модернизации. Во-вторых, по факту это был сменщик Pz.Kpfw.III, но никак не Pz.Kpfw.IV. Последний внезапно оказался с бóльшим запасом по модернизации, нежели Pz.Kpfw.III — и по вооружению, и по броневой защите. В результате у немцев снова оказалось два средних танка с похожими задачами. В-третьих, запускался в серию этот танк тяжело — по сути, крупномасштабное производство началось только к лету 1943 года. В-четвёртых, при номинально лучшем соотношении по характеристикам (в своём классе) танк имел массу врождённых недостатков, многие из которых являлись неустранимыми. Это мотор Maybach HL 230, который нёс 4 карбюратора Solex, и который так и не удалось довести до приемлемого уровня надёжности. Это бортовые передачи, которые также являлись источником головной боли. Наконец, ходовая часть, которая, как уже упоминалось, была перегруженной. Именно поэтому и проходили опыты по установке опорных катков с внутренней амортизацией (их даже пустили в серию, но полностью на них так и не перешли).
Не менее анекдотично выглядит ситуация с Pz.Kpfw.IV. С точки зрения модернизации машина имела больше перспектив, чем Pz.Kpfw.III, но к осени 1942 года она достигла предела ресурса ходовой части. Казалось бы, почему не заменить ходовую часть на более мощную? Такая возможность имелась, чему способствовала конструкция ходовой части с блокированной подвеской. При схожих проблемах американцы провернули такой фокус с M4, и ведь сработало — получили ещё несколько тонн запаса. Но каждый раз идею модернизации танка встречали в штыки. Сначала Книпкамп благополучно похоронил проект B.W.40, затем, в феврале 1943 года, то же самое произошло с 9/B.W. (Pz.Kpfw.IV Ausf.H, первый танк с таким обозначением). В данном случае против выступила Танковая комиссия, посчитавшая, что переход на боевую машину массой 27 т с улучшенной броневой защитой корпуса и расширенными до 560 мм траками приведёт к срыву выпуска Pz.Kpfw.IV.
Похожие действия случались ещё не раз, в итоге самым массовым танком немецкой армии стала машина, первый заказ на которую был оформлен, страшно подумать, в декабре 1936 года. Это говорит не только о том, что танк, разработанный концерном Krupp, оказался удачным, но и о глубоком кризисе немецкого танкопрома. Чудес не бывает, и даже очень удачную платформу нельзя «доить» столько времени. В результате, когда в СССР появился T34/85, а в США Medium Tank M4A1(76)W, немцы аналогичную модернизацию провести не смогли. Ну, а Pz.Kpfw.IV Ausf.J, самая массовая версия танка, не имела мотора поворота башни, зато приобрела слепые зоны обзора по флангам.
Аховой была и ситуация с тяжёлыми танками. При всех плюсах Pz.Kpfw.Tiger Ausf он имел и недостатки — прежде всего, отсутствие ресурсов по модернизации (даже более мощное орудие поставить в башню оказалось невозможным). При этом проблема перегруза шасси для немцев во время войны была в порядке вещей. Перегрузом страдало большинство танков и САУ второй половины войны, касалось это и Pz.Kpfw.Tiger Ausf.B. Воевать этой машине пришлось в других условиях — того качественного превосходства, которое было у немцев в 1943 году, во второй половине 1944 года уже не наблюдалось. Поэтому боевое применение Pz.Kpfw.Tiger Ausf.B оказалось совсем не таким бравурным, как его предшественника. Суммарные потери «Тигров» в 1944 году оказались существенно выше, чем у их прямого противника — ИС2.
Впрочем, ситуация с текущими боевыми машинами ещё не являлась самой плохой новостью. Куда хуже было то, что к концу войны отсутствовали реальные проекты на перспективу. Конечно, тут же вспоминается серия E, но уровень проработки этой программы был таков, что говорить о ней как о чем-то серьёзном попросту нет смысла. К тому же, E-50/E-75 были не единственными предложениями по модернизации средних и тяжёлых танков. В СССР, США и Великобритании активно шли работы по созданию принципиально новых танков, некоторые из которых в 1945 году почти успели в серию. Немцы же конец войны встретили с тем, что начало разрабатываться ещё в 1942 году. Различные противотанковые эрзацы в данном случае мало влияли на общую картину, тем более что по самоходной артиллерии, особенно средней и тяжёлой, немцы отстали от СССР и США. Отсутствие перспективных танков было лишь одной из проблем.
Кризис на всех фронтах
Помимо концептуальных проблем, имелись и проблемы сугубо производственные. Редкий немецкий завод мог выпускать танки в количествах, которые требовались по плану. Если кто-то думает, что только Советский Союз ставил для себя задачи ежемесячно выпускать танки в количестве до 1000 штук и выше, то он очень сильно ошибается. Чем дальше шла война, тем более грандиозными становились планы немецкого командования по выпуску танков. Например, Pz.Kpfw.Panther Ausf.F — машина, которая была реальным «новым сменщиком» среди средних танков — планировалась к выпуску с марта 1945 года. Уже в апреле число выпущенных машин данного типа должно было вырасти до 150 штук, в мае — до 520 штук, в августе — до 610, а ближе к концу 1945 года общий объем ожидался в 760 штук ежемесячно. Так что заваливать железом фронт немцы планировали в изрядном количестве. Интересно, что эти планы датированы ещё октябрём 1944 года.
Можно вспомнить и Jagdpanzer 38, суммарный выпуск которых предполагался до 1000 штук в месяц (500 на BMM и 500 на Skodawerke). Правда, даже суммарно эти два завода никогда не выпускали больше 500 машин ежемесячно. По большому счёту, только два немецких завода действительно числились в «ударниках капиталистического труда». Это Alkett, где в конце 1944 года удалось преодолеть отметку в 300 Stug40 за месяц, и Nibelungenwerk, где с июня по август 1944 года выпускали по 300 Pz.Kpfw.IV. Кстати, Nibelungenwerk был на самом деле австрийским заводом, построенным на деньги Steyr. Причём тот самый Nibelungenwerk с июня 1944 года был единственным заводом, выпускавшим Pz.Kpfw.IV. В целом, «австрийская фракция» периодически показывала себя более разумной силой, нежели немецкие производители.
Собственно говоря, правила войны на истощение универсальны, а принцип «нужно больше железа!» един для всех. Железом заваливала и Красная армия, и американская, и немецкая, вот только Советский Союз и США могли себе это позволить, а Германия — нет. О каких 760 «Пантерах» можно мечтать, если даже до 400 танков данного типа в месяц немецкая промышленность так и не смогла добраться? Даже без учёта бомбардировок немецкие грандиозные планы с завидной периодичностью оборачивались в довольно скромные результаты. Ко всему этому к 1944 году включился режим жёсткой экономии, и начались существенные упрощения — это отражалось и на качестве изделий.
Некоторые заблуждения относительно перспектив немецкого танкостроения родились во многом благодаря всевозможным бумажным проектам, а также опытным разработкам. Но, во-первых, всякой бумаги было навалом и в СССР, просто её до сих пор не особо вынули из архивов (а там хватает такого, что немецкий гений не кажется таким уж сумрачным). Во-вторых, даже на уровне опытных работ у немцев дела обстоят не очень-то хорошо. Это касается и моторостроения, в котором немцы, вроде как, были наиболее сильны. У нас очень любят вспоминать В-2, который доводился до ума в 30-е годы, а к ресурсу 250 моточасов пришёл в 1942 году. Но если мы внимательно посмотрим на немцев, то увидим некоторые нелицеприятные для них вещи. Если всё было так хорошо, почему же конец войны немецкая танковая промышленность встретила с Maybach HL 120, запущенным в серию в 1938 году, и с Maybach HL 230, которым начали заниматься ещё в 1937 году, но до самого конца не решили проблемы с надёжностью? В конце концов, немецкие инженеры плюнули и вместо батареи карбюраторов поставили систему непосредственного впрыска топлива (инжекторы). Это позволило поднять мощность до 900 л.с. Вот только в серию этот мотор не пошёл, да и более поздний (и мощный) HL 295, создававшийся уже для французов, пришлось дефорсировать до 850 л.с.
Отдельно стоит упомянуть тему дизельных моторов. Нередко можно встретить утверждение, что всю немецкую солярку якобы забирал флот, но это совсем не так — достаточно вспомнить о примерно 180 000 дизельных грузовиков Германии. То, что у Карла Майбаха была, по сути, монополия на танковые моторы, совсем не означало, что танковыми дизелями никто не занимался. Для справки — ведущими разработчиками и производителями дизелей были MAN, Magirus (на тот момент KHD, или Klöckner-Humboldt-Deutz) и Daimler-Benz. Более того, единый грузовик для немецкой армии предполагался именно как дизельный, но даже имевшая мощнейшую поддержку у руководства Третьего рейха компания Daimler-Benz не смогла пробить лобби Maybach. Первый немецкий танковый дизельный мотор, MB 809, был готов ещё в 1941 году, но дальше опытных работ дело не пошло. Чуть лучше судьба оказалась у MB 507 — его ставили на самоходные мортиры Gerät 040 (сначала на часть, потом на все), а форсированный мотор поставили на второй опытный образец Pz.Kpfw.Maus. Наконец, Porsche K.G. разработала 16-цилиндровый X-образный дизель, более известный как Simmering-Graz-Pauker Sla 16 — его построили и испытали на одном из «Ягдтигров».
Надо сказать, что постепенно немецкие военные изменили своё мнение о дизельных моторах для танков. Если сначала они относились к новинке весьма прохладно, то уже к концу 1943 года вовсю стали требовать дизели. Не в последнюю очередь это стало результатом знакомства с мотором В-2. Несмотря на некоторые специфичные особенности (проблемы на определённых оборотах), мотор оказался удачным, сочетая в себе высокую мощность, относительно небольшую массу и приемлемые габариты. Кроме того, он имел огромное преимущество перед «майбахами» — экономичность. Расход топлива даже у Maybach HL 120 на Pz.Kpw.III и Pz.Kpfw.IV оказывался чуть выше, чем у В-2 на T34. В результате при объёме баков 460 л Т-34 имел запас хода по шоссе 300 км, Pz.Kpfw.IV при 470 л — 210 км, а Pz.Kpfw.III при запасе топлива 320 л — 155 км. На бездорожье разница оказывалась ещё более существенной.
Впрочем, повышенные аппетиты Maybach HL 120 были мелочью по сравнению с HL 230. Даже у «Пантеры» аппетиты были вдвое выше, чем у того же ИС-2, о тяжёлых танках и говорить не приходится. У Pz.Kpfw.Tiger Ausf.B даже официально по просёлку был расход около 900 л на 100 км. Одним словом, резоны для разработки дизельного мотора имелись, но, по ряду причин, не сложилось. А ещё немцы разрабатывали газотурбинные двигатели, причём дело дошло до опытных образцов. Уже после войны по заказу советской стороны в Дрездене был построен одноконтурный газотурбинный мотор, который позже отправился в Ленинград. Впрочем, до серийных изделий немцам было далековато, да и в СССР тема газотурбинных танковых двигателей развивалась медленно (при этом исходные корни советских разработок всё же немецкие).
Кризис наблюдался и с точки зрения вооружения. В мемуарах немецкие военные и промышленники часто любили писать что-то в стиле «Гитлер был дурак», но как раз Гитлер заставил растрясти болото немецкой программы танкового вооружения. Для понимания ситуации напомним о том, что вопрос о создании длинноствольной 75-мм танковой пушки был поднят ещё в октябре 1935 года. Такое орудие даже имелось в металле, тем не менее, к началу Второй мировой войны немецкие военные считали, что им хватит 37-мм танковой пушки для основного среднего танка, 20-мм автоматической пушки — для лёгкого танка, а также 75-мм короткоствольной пушки — для танка поддержки и для тяжёлого танка тоже. И уж точно не Гитлер заказывал 18-тонный лёгкий танк с пулемётным вооружением. Известна комичная история, когда установка 75-мм короткоствольной пушки на шведском танке Strv m/42 была обоснована необходимостью соблюдать габариты на дороге общего пользования. Так вот, перспективную немецкую танковую пушку калибра 50 мм (будущую 5 cm KwK 38 L/42) срезали до 42 калибров, чтобы она не вылезала за габариты. Именно Гитлер в 1941 году настоял на том, чтобы 50-мм пушке вернули длину ствола 60 калибров. Он же заставил разрабатывать целый ряд других орудий, включая и будущую 8.8 cm KwK 43 L/71. Да и знаменитая 8.8 cm KwK 36 L/56 — отчасти тоже идея Гитлера. До того 6-й отдел Департамента вооружений считал, что тяжёлому танку нужна либо 75-мм пушка с длиной ствола 24 калибра, либо 105-мм орудие с длиной ствола 28 калибров. Поэтому возникает резонный вопрос — кто во всей этой истории дурак? Причём с конца 1942 года общее впечатление о разработке перспективных орудий для танков можно сформулировать как «Игель — птица гордая, фюрер не пнёт — не полетит». Любители альтернативной истории могут сколько угодно рисовать всяких орудий, но по сути никаких реальных систем в 1944-1945 годах немцы не проектировали. Разве что осенью 1944 года Krupp работал над идеей воткнуть в башню Pz.Kpfw.Tiger Ausf.B орудие калибра 105 мм, которое прорабатывалось в 1942 году для исходного проекта Pz.Kpfw.Maus.
Отдельный вопрос — а куда эти самые орудия ставить? Если внимательно посмотреть сверху на башни немецких танков до 1942 года включительно, то большинство из них имеет форму подковы. Проектировали эти башни, в основном, одни и те же компании (Krupp и Daimler-Benz), ну а дальше они просто транслировали одни и те же идеи на разные танки. Так что башни Pz.Kpfw.I и Pz.Kpfw. Tiger Ausf.E сверху выглядят как подковы. На этом фоне «белой вороной» выступает башня Pz.Kpfw.Panther, но всё легко объясняется. Эта башня разработана концерном Rheinmetall, причём её прародитель исходно предназначался для тяжёлого танка VK 45.01 (H). Но всё равно, общая концепция была той же, с той лишь разницей, что место командира сместили вбок. Такой подход аукнулся в конце мая 1941 года, когда выяснилось, что в башню Krupp для поршевского Typ 100 орудие калибра 88 мм и длиной ствола 71 калибр банально не влезает. И ладно, если бы такое случилось единожды, так ведь нет — не раз и не два на разных танках. А если орудие и влезало, то башня получалась неуравновешенной. О том, что на танке может быть забашенная ниша, немцы узнали только осенью 1941 года. Комиссия во главе с Порше и начальником 6-го отдела Департамента вооружений Себастьяном Фихтнером осмотрела танки Катукова под Мценском и сделала для себя определённые выводы. В итоге первые башни Krupp для VK 45.02 (P) и VK 45.02 (H) получились как-то совсем неприлично похожими на башню Т-34. И даже башня Pz.Kpfw.Maus всё ещё имела некоторые родственные связи с Т-34 — уж больно консервативными людьми были разработчики «голов».
Наконец, стоит ещё раз упомянуть поистине непостижимые действия немецких конструкторов с приборами наблюдения. На постсоветском пространстве любят рассказывать про «цейсовскую оптику», путая прицелы с приборами наблюдения. Так вот, по приборам наблюдения немцы действительно превосходили советских военных, но с некоторыми нюансами. Например, триплексы в смотровых лючках у немцев появились только в 1938 году, по итогам боёв в Испании. Почему постепенно исчезали смотровые лючки, тоже объяснимо — они являлись уязвимыми местами, поскольку их иногда разбивали даже пули винтовочного калибра. Но почему-то в других странах на место смотровых щелей и лючков пришли перископические приборы кругового вращения, по типу MK-IV. Но не у немцев! Заряжающего оставляли либо вообще без приборов наблюдения, либо с перископом, который смотрел вперёд или вперёд-вправо. Что именно мешало поставить прибор кругового вращения? Этот вопрос остаётся открытым. Смотреть по периметру мог только командир, а когда за обстановкой наблюдали не шесть глаз, а два, шанс получить снаряд в борт резко повышался. То есть немцы наступили на грабли, которые советские танкисты ощутили в 1941-1943 годах. Пока одни исправляли ошибки, другие их совершали.
Из всего вышесказанного совсем не следует, что немцы имели плохие танки. До самого конца войны немецкие танковые войска представляли собой очень грозную силу. Другой вопрос, что с определённого момента немецкое танкостроение пошло явно не туда, причём это касалось и моторов, и танковой оптики, и танкового вооружения. На этом фоне желание некоторых любителей альтернативной истории немного продлить войну достойно только грустной улыбки. Проигрыш был бы только громче, поскольку в реальной жизни лето 1945 года — это время начала массового применения целого ряда образцов военной техники основных противников Германии (прежде всего, СССР).
Без багажа прошлого
Лишним доказательством того, что немецкое танкостроение зашло в тупик, является судьба «немецкого наследия». Удивительное дело — при том, что тех же «Пантер» к концу войны осталось не так уж и мало, единственными, кто оставил их у себя, оказались французы (не в последнюю очередь потому, что Карл Майбах, как и Фердинанд Порше, оказался во Франции). Остальные как-то холодно отнеслись к немецкому «зверинцу», а построенные для англичан Пантеры и Ягдпантеры вызвали у британских танкистов приступы отчаяния. Собственно говоря, единственными, кто воспользовался немецким опытом, стали именно французы. Правда, при этом из программы AMX50 ничего толком так и не получилось, как и из других проектов, где впрямую применялись немецкие наработки. Зато пригодилась 75-мм пушка KwK 42 L/70 — её укороченная версия использовалась на лёгком танке AMX 13. Отчасти пригодилась 88-мм пушка KwK 43 L/71, ставшая базой для британской 20-фунтовой (84 мм) танковой пушки. На этом, собственно говоря, и всё.
Ещё более интересно выглядела ситуация с послевоенным немецким танкостроением. Казалось бы, вот оно, наследие Третьего рейха. Даже разработчики были те же — Porsche, Daimler-Benz, Wegmann, Rheinmetall, Krauss-Maffei и другие. Но вот ведь незадача: Standardpanzer, первый немецкий послевоенный танк, с самого начала был больше похож не на немецкий танк, а на американский. Концептуально танк, позже получивший обозначение Leopard, был гораздо ближе к Першингу, нежели к условной «Пантере» — литая башня, смещённая вперёд, кормовое расположение трансмиссии, более привычная схема торсионной подвески, и, совершенно внезапно, дизельный мотор Daimler-Benz. С учётом того, что принятый на вооружение Standardpanzer группы A разрабатывался под общим руководством Porsche, это было форменной издёвкой судьбы над Книпкампом и компанией. Кстати, в программе Standardpanzer он тоже участвовал, но лишь на первых порах. Также стоит упомянуть тот факт, что при разработке Standardpanzer силуэт этой машины сравнивали с Т-10 и Т54. И всё же некоторые фамильные «грабли» не остались в стороне. Изначально боевая масса Standardpanzer находилась в пределах 35 т, но финальный Leopard 1 оказался в районе 40 т. Поэтому на испытаниях иногда давали знать о себе резиновые бандажи опорных катков. А ещё у немцев не получилось сделать свою пушку, поэтому вместо орудия Rheinmetall было решено использовать английское 105-мм орудие L7. Так или иначе, послевоенное немецкое танкостроение имело мало общего с Третьим рейхом и исповедовало более разумный подход.
1, 2, 3, 4, 5, 6 
Сообщения : 3604
Да потому, что бОльшая часть архивов гитлеровской Германии уехал в Америку. До свидания, пидорвики 
Черчилль
Сообщение [Страница 5 из 6]
Форум